А 'Ослябя' устал… Никакое железо не способно так долго переносить все те удары, которые достались этому броненосцу. Никакой экипаж не способен так долго бороться за жизнь свою и корабля, если во время заделывания одной пробоины образуется две-три новых и разгорается новый пожар как только потушен предыдущий, когда в лёгкие людей врываются ядовитые газы, образовавшиеся при взрывах вражеских снарядов, а сами люди уже измождены до последнего предела…
Трюмный механик поднялся на мостик и, козырнув, обратился к командиру:
– Господин капитан первого ранга, 'Ослябя' тонет. Хорошо если ещё полчаса на воде удержимся. Шансов нет. Водоотливные средства, в основном, разбиты. Тех, что осталось не хватает.
– Ну вообще то ожидаемо, – Бэр снял фуражку и промакнул лысину платком, – Передайте на 'Победу': 'Выхожу из строя. Тону'. Право на борт! Но осторожно: два румба. Прекратить огонь! Экипажу – спасаться!
'Ослябя' с сильным креном покатился вправо. Крен неумолимо нарастал, артиллеристы спешно задраивали орудийные порты броневыми ставнями. Но не успевали… Вода начала вливаться уже и через нижние казематы. Броненосец всё сильнее прилегал на борт и, в конце концов повалился окончательно. Дым от оставшихся труб стелился по морю, отравляя последние минуты моряков плававших в холодной воде. Но у них ещё оставался какой-то шанс на спасение, а вот из под броневой палубы выбраться не успели многие. И не выбрался бы никто, если бы командир не отдал заранее приказа спасаться…
Когда на 'Победе' получили сигнал с впередиидущего мателота, верить в это не хотелось, теплилась надежда, что на 'Ослябе' сгущают краски, что всё не так плохо, что выдюжат, справятся… И тяжкий стон- рычание вырвался хором у всех, кто находился в боевой рубке, когда избитый товарищ лёг на борт.
Вегда невозмутимый командир 'Победы' Зацаренный дал волю эмоциям. Специфически правда.
– Владимир Александрович, – обратился он к старшему артиллеристу Любинскому, – огонь по 'Асахи'. Главным калибром.
– Так ведь снарядов то…
– К чёрту! Выстреливайте погреба до железки, хватит уже экономить неизвестно зачем. Эти снаряды должны попасть здесь и сейчас! И, даст Бог, отомстим за 'Ослябю'!
А снарядов в десятидюймовых башнях оставалось: пять в носовой и шесть в кормовой. Но 'Победа' не зря был лучшим 'стрелком' русского флота, регулярно бравшим главные призы на учебных стрельбах. В 'Асахи' попали два снаряда. Всего то два. Что это может сделать пятнадцатитысячетонному броненосцу? Но эти два были одиннадцатым и двенадцатым, попавшими в корабль. И это не считая шестидюймового 'града' в несколько десятков штук. И попала эта пара донельзя удачно. (Удачно для русских, конечно). В корме был пробит не только борт, но и скос бронепалубы, а в носу просто отвалилась броневая плита и море стало забрасывать свои волны в широченные ворота, открывшиеся на его пути. Захлёбываясь в этих волнах 'Асахи' стал зарываться носом в море всё сильнее и сильнее, вот вода уже подступила к клюзам, пушки нижних казематов втягивались внутрь корабля, казематы задраивались… Нет! Поздно! Бронированный гигант стал быстро переворачиваться и вскоре только его днище возвышалось над поверхностью. Третий броненосец японского флота был потоплен в сегодняшнем бою.
А на грани был ещё один… Русский броненосец.
Одним из последних выстрелов комендоры 'Сикисимы' умудрились попасть двенадцатидюймовым снарядом в носовую башню 'Александра'. Он пробил броню и взорвался внутри. Сдетонировали заряды находившиеся в башне. Расчёт мгновенно разметало на атомы, крышу сорвало как с консервной банки, пламя рванулось в погреба боезапаса. Ещё чуть-чуть и повторилась бы история с 'Фудзи' – взрыв погребов не может пережить ни один корабль… Но ничего более серьёзного уже не произошло: погреба были пустыми. То есть абсолютно. Всепожирающее пламя взрыва не нашло себе 'еды' и утихло. Гвардейский броненосец рыскнул на курсе, но быстро вернулся в строй. Как говориться: 'Не было бы счастья, да несчастье помогло'. А вот если бы это произошло в кормовой башне, где имелся ещё запас на десяток выстрелов… Но Фортуна в этот день была благосклонна к русским…
После гибели 'Асахи' японцы не стали дальше испытывать судьбу и Камимура отдал приказ отвернуть на запад. Русские 'отзеркалили' его маневр. Огонь был прекращён и 'Адмирал Нахимов', единственный из кораблей в этом районе боя сохранивший целые шлюпки, подойдя к месту гибели 'Осляби', стал спасать пока ещё держащихся на воде моряков.
'Такачихо' и 'Акаси' сделали то же самое для экипажа своего погибшего броненосца.
Ещё хлопнуло по несколько выстрелов с каждой стороны, но очень быстро противники перестрелку прекратили. Обе стороны понимали, что продолжать бой уже бессмысленно: ни одна из сторон не добьётся больше каких то решительных результатов в обозримое время, японцы не отдадут на 'съедение' 'Идзумо' и 'Сикисиму', которые просто уйдут из зоны поражения, а 'Токива' и 'Ивате' почти целые и чтобы их серьёзно повредить у русских просто не хватит ни времени, ни снарядов. А с японской стороны было бы уж слишком большим оптимизмом надеятся утопить ещё один русский броненосец из оставшейся армады.
В общем и те, и другие в первую очередь занялись спасением экипажей только что утопленных кораблей. После многочасовой канонады над морем царила практически полная тишина.
Разбросанные предыдущим боем русские корабли потихоньку стали стягиваться к месту спасательных работ и нужно было снова распределиться по боевым отрядам, чтобы следовать к заветной цели – Владивостоку.
'Буйный' уже который час носился между кораблями и отрядами, Рожественский руководил сражением с его борта и, чтобы не потерять темп при управлении эскадрой, категорически отказывался перейти на более 'солидный' корабль. Да и трудно было выбрать на какой – практически все были намертво завязаны на бой с противником. Выбирать было в общем то не из чего.
Но дань восхищения со своего флота Зиновий Петрович снимал полную: флаг командующего не на крейсере даже, а на миноносце. Здесь он переплюнул даже Макарова, вышедшего в бой на 'Новике'. Ведь тот был хоть лёгким, однако крейсером. А здесь…
Команды всех не ведущих бой кораблей выскакивали на палубу и иссуплённо орали 'Ура!!!' своему адмиралу. Теперь он с полным правом мог называть эскадру 'своей'.
Несмотря на свой тяжёлый характер, он завоевал душу каждого матроса, не говоря уже об офицерах.
Весь свой штаб Зиновий Петрович на 'Буйный', конечно не взял – слишком мало места на мостике крохотного миноносца. Только Клапье де Колонг (флаг-капитан) и Филлиповский (флагманский штурман) составили компанию своему командующему. А вот четверых опытных сигнальщиков с 'Суворова' взять с собой на борт адмирал не преминул.
Проблема была даже не в том, что 'Буйный' был небольшим и плохо защищённым (вернее – вообще не защищённым) кораблём – мостик его был, естественно, слишком низким и наблюдать за картиной боя было крайне затруднительно. А на миноносце ведь даже на мачту наблюдателя не пошлёшь…
Сначала Рожественский планировал 'перескочить' хотя бы на 'Изумруд', но это потребовало бы не менее получаса. А события стремительно неслись вскачь и терять управление боем нельзя было ни на минуту. Принимать решения приходилось мгновенно, приказы отдавать максимально лаконично, но чётко, анализировать обрывки поступающей информации тоже было сверхсложно…
Но приходилось исходить из того, что имелось. Худо-бедно руководящие указания исходили с борта русского истребителя и флот действовал достаточно слаженно.
Бывали и накладки, конечно, терялось время, которое было драгоценно. Зачастую приходилось расчитывать на инициативу и здравый смысл подчинённых и они, как правило, не подводили.
Однако, когда началась погоня за подбитыми японскими кораблями, уходящими на восток, всё едва не рухнуло: Азарт преследования так захватил командиров русских броненосцев, что им почти уже удалось построиться строем 'куча'. Что давало все шансы японцам уйти практически безнаказанно, а русским получить очень неприятный фланговый удар.
Просто руганью и конкретным матом Рожественскому всё-таки удалось изобразить из атакующих кораблей ту самую 'кочергу', которая позволила и, сначала подбить, а потом и утопить 'Кассугу', и
