мужа во все времена было сложно. Моим девочкам не повезло. Их дети остались круглыми сиротами, а у меня оказалось пять ребятишек на руках. Но речь сейчас не о том, как мне было тяжело, речь о другом. Полгода я не занималась павильоном, сами понимаете, мне было не до того, но время все лечит. Пришел час, и я поняла, как сильно ненавижу место, повинное в смерти моих детей. Я снова позвала строителей... В тот день, когда они приступили к демонтажу, моя родная дочь Юлия утонула в парковом пруду.
— Я не видел в парке никакого пруда. — Крысолов погладил своего пса, и тот согласно рыкнул, точно подтверждая слова хозяина.
— Я велела его засыпать. — Слова приходилось выдавливать из себя силой. Для матери нет страшнее муки, чем рассказывать о смерти своих детей. — Пруд засыпали сразу после похорон Юлии.
— А павильон?
— А павильон... Аким восстановил все, что разрушили строители, заново заложил крыльцо, оштукатурил стены. Это трудно объяснить, мне нужно было потерять всех своих детей, чтобы поверить. Савва всегда по-особенному относился к павильону. Знаете, как он его называл? Последний приют мертвых муз. Даже после смерти он не желал, чтобы покой его муз тревожили.
— Не желал до такой степени, что убил собственных дочерей?
— Родными
