type='note'>[320]. Непосредственными причинами, вызывавшими в VI в. {77} ухудшение материального благосостояния и разорение значительной части готских общинников, являлись длительные и опустошительные войны[321], высокие судебные штрафы[322], насилия знати над мелкими земледельцами и захват их имущества. Экономическая неустойчивость крестьянских хозяйств усиливалась из-за неурожаев и голодовок, часто поражавших многие районы «сухой Испании»[323]. Задолженность стала играть в VI в. такую же роль в обнищании испано-римских земледельцев. Подобно римским законам, Вестготская правда установила высокую предельную норму процента [324]. Несостоятельный должник расставался со свободой[325] .
Широко практиковались залоги, осуществлявшиеся в общем в соответствии с римским правом. В залог отдавались земельные участки[326], рабы и скот[327]. Кредитор имел право продать заложенное имущество, если должник не выплачивал долг в положенный срок, несмотря на предупреждение[328].
Иногда крестьяне, будучи не в состоянии прокормить {78} семью, убивали новорожденных[329]. Как и в предшествующий период, бедняки продавали собственных детей в рабство[330] или отдавали их на воспитание другим лицам[331]. Голод заставлял и взрослых людей идти в кабалу[332].
В законах VI в. упоминаются поденщики — mercennarii, которые ищут работы в деревне[333]. Часть готских крестьян испытывает нужду в лесных угодьях, вынуждена платить своим зажиточным соседям десятину за использование для выпаса скота их лесов[334]. Иногда в составе крестьянского надела нет виноградника или пахотной земли такого размера, чтобы можно было возместить ущерб, причиненный угодьям соседа в результате потравы[335]. Встречаются крестьяне, настолько бедные, что они не могут обвести свои поля изгородью[336].
Для VI в. характерно некоторое сближение неимущих свободных земледельцев с сервами. Об этом свидетельствуют часто повторяющиеся в Вестготской правде запрещения браков между теми и другими[337], упоминания о кражах, в которых совместно участвуют свободные люди и сервы[338].
У готов заметно расширяется практика отчуждения земельной собственности[339]. {79}
В законах VI в. отчетливо проступает стремление государства ограничить общинные традиции в соответствии с укреплением частнособственнических тенденций у зажиточной верхушки деревенского населения и интересами крупных землевладельцев. Нередко крестьяне полностью выделяют свои владения, в том числе и выпасы общинных земель[340].
Пахотные поля огораживаются теперь независимо от того, сжаты хлеба или нет, и никто не вправе ломать или сжигать изгородь. Виновный в этом принуждается к восстановлению изгороди, к возмещению ущерба, который понес собственник поля, и уплате штрафа в 10 солидов. Если же в поле не было жатвы, он лишь восстанавливает изгородь[341]. Тот, кто выломал или сжег колья из нее, покрывает ущерб в четырехкратном размере, при условии, что в поле еще не было хлебов, и по тремиссу за каждый кол, если в том поле уже появились какие-то всходы[342].
Огораживаются также виноградники, сады и луга. По-видимому, теперь ставились не только временные изгороди, которые снимались после уборки урожая, но устанавливались постоянные границы. Пахотные поля, принадлежащие земледельцам, разделены уже не одними лишь земляными валами и зарубками на деревьях, но и врытыми в землю камнями, а иногда и особыми пограничными знаками[343]. Тот, кто умышленно вырывал их, платил за каждый нарушенный межевой знак штраф в 20 солидов[344].
Общинник не может пасти свой скот на чьем-либо огороженном лугу или чужом лесу, не уплатив десятину владельцу этих угодий[345]. Строго запрещается рубить {80} деревья в чужом лесу[346]. О разделе общинных угодий между соседями возможно идет речь в той главе Вестготской правды, где запрещается оспаривать разделы, осуществленные по решению большинства или «лучших людей»[347] .
Важно отметить, что государство всячески противодействует применению обычного права, сохранившего еще много общинных пережитков. Судьям не разрешается разбирать дела, не предусмотренные судебником; в подобных случаях предписывается обращаться к королю[348]. Запрещается привлекать к ответственности родственников и соседей преступника[349].
Все это не означало, однако, уничтожения сельской общины. Совместное пользование земельными угодьями характерно ведь для испанской деревни и в период реконкисты и в более поздние времена, причем оно практиковалось в самых различных областях Пиренейского полуострова, в том числе и там, где не было массового расселения германцев[350].
Как известно, общинные порядки сохранялись кое-где у испано-римлян в течение всей эпохи римского господства. Фактически соседская община, несмотря на зарождение крупного феодального землевладения, уцелела среди коренного населения[351] и среди германцев — в {81} большей мере, чем об этом можно судить на основании романизированного, направленного на укрепление индивидуальной собственности официального права.
Разложение общинных отношений и рост имущественного неравенства среди готов сопровождались развитием социальной дифференциации. Как отмечалось выше, ее зачатки появились в конце IV в. В связи с имущественной дифференциацией в V в. социальное расслоение стало заметнее. Мы уже не встречаем в готском писаном праве никаких упоминаний о родовой знати, которая еще сохранялась ко времени поселения вестготов на римской территории. Служилая же знать не выделяется официальным правом в какой-либо особый слой, отграниченный от остальной массы свободных людей. В готских законах встречаются упоминания о комитах, судьях, о дружинниках (букцелляриях и сайонах)[352].
Налицо первые признаки дифференциации свободных юридического порядка.
Законы различают людей почтенных и «малых». За одни и те же преступления они наказываются по-разному[353]. Если человек, продающий имущество, не принадлежал к числу людей, заслуживающих доверия, он должен был искать для себя поручителя[354].
Для представителя высшего слоя брак со свободным из низшего слоя был уже бесчестьем. Патрон обязан был выдать дочь своего умершего дружинника за человека, равного ей по званию[355].
Но подобные проявления юридического неравенства в V — начале VI в. встречаются лишь спорадически; главным субъектом права и в законах Эйриха и во {82} Fragmenta Gaudenziana выступает свободный человек, не подвергаемый каким-либо ограничениям в юридическом отношении[356]. Основную массу вестготов составляли еще свободные общинники. Готы в принципе так же равноправны, как франки Салической правды [357].
В VI в. вместе с имущественной дифференциацией получили дальнейшее развитие и юридические различия среди свободных. Законы Леовигильда делят их на два разряда: низший — inferiores, humiliores и высший — maiores, honestiores, potentiores. Решающий признак, определяющий принадлежность готов к этим разрядам, — имущественное положение[358].
Порядок, когда различные наказания за одни и те же правонарушения применяются к готам из высшего и низшего слоя, теперь, по сравнению с V в., получает широкое распространение
