Важным этапом в сближении местной знати с готскими королями явилось издание в 506 г. Аларихом II (при тесном участии галло-римских и испано-римских магнатов, а также духовенства — abhibitis sacerdotibus ас nobilibus viris)[716] — свода законов для местного населения — Бревиария Алариха. Новый кодекс подтвердил полноту власти этих посессоров над их сервами, либертинами[717] и колонами [718]; он сохранил правовые нормы, содействовавшие закрепощению свободных поселенцев[719]. За посессорами закреплялись дарения, полученные от фиска[720]. Сенаторская знать сохранила свое особое положение в процессуальном кодексе, характерное для позднеримского права[721] .
Несмотря на включение в Lex Romana Visigothorum закона 370 г., запрещавшего брачные союзы между римлянами и варварами[722], они все же не были редкостью, особенно в среде знати[723]. В начале VI в. такого рода браки были полностью узаконены[724].
Представители местной аристократии уже в V в. занимали видные посты в гражданской и военной {146} администрации Вестготского государства[725]. Все остальные галло- и испано-римляне стали нести военную службу в начале VI в., а может быть и раньше. В Бревиарии Алариха удерживались римские установления относительно peculium castrense[726], запрещение возлагать на военных (militantes) обязанности прокураторов и ведение судебных дел[727]; сохранили также силу конституции, предоставлявшие военным некоторые привилегии[728]. О том, что галло- и испано-римляне несли в это время военную службу, свидетельствуют и нарративные источники[729].
В общем, если не считать налоговых привилегий готов[730], то, с точки зрения официального права, галло-римская и испано-римская знать не отличалась по своему положению от готской. Судя по сообщениям источников, местные магнаты с помощью своих вооружённых рабов и букцелляриев совершали насилия над окрестным населением [731], а в иных случаях оказывали сопротивление и королям[732] . Действовавшие же на местах суды, как и в римские времена, находились в тесной зависимости от магнатов[733]; последние играли определяющую роль и в городском управлении.
Таким образом, хотя вторжение варваров и установление господства вестготских королей нанесли {147} материальный ущерб крупным землевладельцам Южной Галлии и Испании и умалили в известной мере их политическое значение в государстве, они смогли все же удерживать свои основные экономические позиции и власть над зависимыми земледельцами[734]. Это обеспечило галло-римской и испано-римской аристократии возможность в дальнейшем вместе с готской знатью войти в состав формировавшегося класса феодальных крупных землевладельцев. Сохранение, по крайней мере частичное, римских крупных землевладельцев после варварского завоевания и включение их в новый господствующий класс, складывавшийся в период раннефеодального общества, характерны и для Франкского государства[735]. Но в Вестготском королевстве, судя по приведенным выше данным, роль римских магнатов в этом процессе была особенно велика.
Сложнее оказались взаимоотношения вестготских королей и католической церкви. В период готского завоевания Южной Галлии и Испании местные епископы выступали наиболее активной силой сопротивления. Некоторые, в том числе Сидоний Аполлинарий, за свою деятельность, враждебную готам, были сосланы Эйрихом. В ряде случаев готский король оставлял незамещенными епископские вакансии[736]. Точно так же и в конце V — начале VI в. во время столкновения между Франкским государством и Тулузским королевством часть католических епископов оказалась на стороне франков[737]. Трения между королевской властью и католической церковью происходили и в VI в. Источники упоминают о преследовании отдельных епископов Леовигильдом, захватывавшим иногда даже католические церкви[738] . {148}
По мнению К. Фойгта, такого рода столкновения между готской королевской властью и католическим епископатом объясняется тем, что последний был тесно связан с Римской империей[739]. В действительности, однако, причины конфликтов лежат глубже. Для церкви готское завоевание означало не только потерю части владений, но и утрату былых преимуществ государственной церкви. Вестготские же короли, сохраняя в качестве государственной религии арианство, имели возможность удерживать в своих руках земли, отнятые у католической церкви, и использовать их для раздач своим дружинникам и арианскому духовенству.
Вместе с тем католическая церковь, монастыри и епископы, несмотря на уступку части своих владений германцам, сохранили положение крупных посессоров. В актах соборов начала VI в. эта церковь выступает как прочная экономическая организация: она свободно, в соответствии с каноническими правилами, распоряжается своим имуществом, устанавливает нормы обращения с сервами и либертинами[740], регулирует порядок эксплуатации своих земель, отдаваемых в прекарное пользование[741], ведет ожесточенную борьбу из-за доходов против светских магнатов — владельцев частных церквей[742] . Духовенство обладало известной юрисдикцией не только над клириками, но и прочим местным населением[743]. Короли, по-видимому, проявляли терпимость в отношении к католической церкви до тех пор, пока ее представители не выступали против государства[744]. Местные епископы и при арианских королях имели возможность созывать церковные соборы. Эти епископы играли важную роль в городском управлении. Католическое духовенство было привлечено в 506 г. и к составлению кодекса законов для местного населения[745]. Бревиарий Алариха сохранил прежнее положение об освобождении клириков от несения государственных {149} повинностей [746]. В то же время сюда не был включен римский закон, запрещавший принимать в клир богатых плебеев[747]. Отказ от такого установления создавал благоприятные условия для роста церковного имущества.
Усиление влияния католической церкви и постепенное ее сближение с королевской властью в VI в. видны из таких фактов, как принятие некоторыми готскими магнатами католичества, появление католических епископов-готов[748], предоставление в дар католическому монастырю имущества арианским королем Леовигильдом[749]. Заключительным этапом этого сближения явился переход Рекареда в 589 г. в католичество, которое сразу же стало государственной религией. Это событие следует рассматривать не просто как победу одной церковной организации над другой, но и как показатель серьезного экономического значения испано- римского землевладения, на которое опиралась католическая церковь.
В Вестготском государстве существовал и слой средних землевладельцев местного происхождения. Куриалы выступают владельцами имений, сервов[750]. Включение в курии по-прежнему связано с имущественным цензом[751]. Размеры его в сохранившихся законах не обозначены, однако видно, что куриалы отличаются от плебса своей зажиточностью[752].
В рамках Вестготского государства продолжается разложение куриального строя, начавшееся в период Поздней империи. Тем не менее куриалы в VI в. еще представляли собой слой средних (и отчасти мелких) земельных собственников, значение которого не следует недооценивать[753]. {150}
На основании всего сказанного выше о землевладении местных магнатов, католической церкви и куриалов можно заключить, что крупная и средняя земельная собственность римского типа уцелела в Вестготском государстве в значительных размерах.
Наряду с землевладением, унаследованным от эпохи Римской империи, в Тулузском, а затем в Толедском государстве стало складываться крупное землевладение в готской среде. В качестве землевладельцев выступали в первую очередь представители знати, дружинники, короли и арианская
