type='note'>[1111]. Вилики не только притесняли жителей незаконными поборами, но и принуждали их отдаваться под патроцинии[1112]. Такого же рода факты зафиксированы в готских законах VI в. Знатные готы силой исторгают у рядовых общинников выгодные для себя договоры, захватывают их участки[1113], врываются со своими дружинниками в чужие владения и т. д. Особенно характерны сведения источников, рисующие неподчинение магнатов государственным властям и узурпацию ими тех прав, которые по закону принадлежали лишь официальным лицам.
Магнаты не выполняют требования судей о выдаче сервов, совершивших какие-либо преступления[1114], укрывают в поместьях разбойников, беглых рабов и колонов[1115], не допускают сюда епископов и судей, преследующих язычников[1116], сами не являются к судьям по их вызову[1117], отказываются давать свидетельские показания[1118], уклоняются от уплаты налогов[1119] и от несения военной службы[1120].
В то же время знатные нередко нарушают законы, присваивая себе права публичных властей, вмешиваются в действия должностных лиц. Задержав преступников, магнаты не выдают их судьям, но заключают в свои тюрьмы[1121].
Подобно позднеримскому, Вестготское государство не санкционировало создание частных тюрем, но фактически они, очевидно, имелись у магнатов[1122]. {223}
Знатные люди самовольно чинят суд[1123], оказывают давление на королевских судей, вмешиваются, вопреки их протестам, в ход судебного разбирательства[1124]. Они без какого бы то ни было разрешения судей занимают и опечатывают чужие дома[1125].
Знаменательно, что еще в VI в. государственные агенты, как признает само правительство, нередко не в состоянии были осуществить свою, принудительную власть по отношению к знати. В Вестготской правде рассматриваются всевозможные казусы, когда судья неспособен подчинить себе нарушителей законов. В одной из ее глав говорится: коль скоро судья не может захватить человека, обвиненного в преступлении, граф должен прислать ему подкрепление[1126].
В других случаях судье, оказавшемуся бессильным перед магнатом или кем-либо иным, находящимся под его патроцинием, предписывается обращаться к королю (предполагается, что граф тоже не в силах осуществить принуждение), а если король находится слишком далеко, то к епископу или к судье высшего ранга[1127].
Стремление магнатов к политической самостоятельности выражается также в их неподчинении королю.
Имеются данные о том, что испано-римские, а также готские магнаты в VI–VII вв. все чаще проявляют нелояльность по отношению к королевской власти, именно они выступают главными носителями сепаратистских тенденций. Многие представители знати уклоняются от участия в военных походах[1128]. Характерно назначение {224} строгих кар для тех лиц из знати, кто отказывается приносить присягу королю[1129].
Ведя борьбу против королевской власти, светские и церковные магнаты нередко вступают в соглашения с чужеземными государствами. В истории Вестготского королевства известно немало такого рода случаев. Например, знатный гот Атанагильд, поднявший в середине VI в. мятеж против короля Агилы, вступил в союз с Византией[1130]. Граф Сизенант, подготавливая в 631 г. восстание против Свинтилы, заключил соглашение с франками о совместных действиях[1131]. С ними же был в сговоре и герцог Павел, организовавший мятеж против Вамбы[1132]. Зачастую в мятежах и заговорщических сношениях с другими государствами участвовали и епископы.
Переход на сторону противников Вестготского королевства расценивается в актах соборов и законах VII в. как опасное и широко распространенное преступление. VI Толедский собор вынес при Свинтиле постановление против перебежчиков — им назначались религиозные кары[1133]. При Хиндасвинте был издан закон «О тех, кто как перебежчики и мятежники выступают против своих королей, народа и родины» — «De his, qui contra principem vel gentem aut patriam refugi sive insulentes existunt»[1134]. Им грозила смертная казнь. Король мог помиловать виновного, и тогда казнь заменялась ослеплением преступника и конфискацией всего его имущества[1135]. Но если самому Хиндасвинту еще удавалось претворять данный закон в жизнь[1136], то его преемникам это становилось все труднее. Так, например, участники мятежа Павла против Вамбы не были наказаны так, как {225} того требовал закон Хисдасвинта: их приговорили лишь к пожизненному заключению и наказанию, бесчестившему свободного человека, — преступникам остригли полосы. В самый же закон Хиндасвинта при новом редактировании Вестготской правды Эрвигием была внесена оговорка, смягчавшая кару, назначенную для перебежчиков[1137]. По- видимому, магнаты уже вступили на тот путь, следуя которым их потомки в послеготский период добились для себя права денатурализации и ведения войны против собственного государя[1138].
Известно, что междоусобная борьба магнатов сыграла роковую роль в судьбе Вестготского королевства. После смерти Витицы в 709 г. сын его Акила не сумел утвердиться на троне. Против него восстала знать, и в 710 г. королем был избран Родриго, герцог Бэтики [1139]. Сторонники Акилы бежали или были подвергнуты репрессиям, а их имущество конфисковано. Противники нового короля вступили в сношения с арабами и оказали существенную помощь вторгшемуся в Испанию Тарику. В решающей битве при Гвадалете сыновья Витицы, командовавшие отрядами готского войска, обратились в бегство, — тем самым победа арабам над Родриго была обеспечена[1140].
Об уровне политической самостоятельности, достигнутом вестготскими магнатами ко времени крушения Толедского королевства, свидетельствует и тот факт, что арабы, завоевывая Испанию, в отдельных случаях заключали соглашения с местными сеньорами. Например, арабский военачальник в Испании, сын Мусы, Абд-аль-азиз подписал в 713 г. договор с Теодемиром, правившим Мурсией. Здесь за Теодемиром была во всей полноте утверждена его власть, а он признал себя {226} вассалом арабов и обязался выплачивать им ежегодную подать. По этому поводу французский историк Э. Леви-Провансаль справедливо заметил, что Теодемир являлся сеньором данной области еще до вторжения арабов[1141].
Сеньории подобного рода существовали к началу VIII в. также и в северной части полуострова. Поэтому после крушения Толедского королевства и могли там столь быстро возникнуть самостоятельные области, отстаивавшие свою независимость в борьбе против арабов и франков[1142].
Таким образом, политическое устройство Испании в эпоху раннего средневековья складывалось довольно своеобразно. Несмотря на значительное усиление частной власти магнатов, добивавшихся политической самостоятельности здесь до конца истории Вестготского королевства, отсутствовали иммунитета и сохранялась, по крайней мере формально, государственная централизация.
Это явление, находящееся, на первый взгляд, в противоречии с данными о начале феодализационного процесса, объясняется следующим обстоятельством: Вестготское королевство, историческому развитию которого были присущи свои особенности, — значительный удельный вес рабовладельческого уклада в экономике и элементов римских политических институтов в государственном строе, сформировалось как централизованное государство. Тенденция к созданию политически самостоятельных сеньорий и сосредоточению политической власти в руках магнатов — общая для всех раннефеодальных государств Западной Европы. В условиях централизации она получила свое выражение в частичном переходе административных функций к вотчинникам, а также в ограничении королевской власти церковными и светскими магнатами в самом центральном {227} государственном аппарате. Орудием такого ограничения были и Толедские церковные соборы[1143]. Королевская власть, все более отступая перед натиском магнатов, все же вплоть до арабского завоевания
