отказывалась формально санкционировать их политическую самостоятельность и тем самым политическую децентрализацию.
Лишь после гибели Толедского королевства в историческом развитии Испании совершился новый скачок: появились иммунитеты, а вместе с ними произошло дальнейшее расширение политической самостоятельности землевладельческой знати.
Феодализация церкви
Церковь в Испании, как и в других странах Западной Европы, была крупным землевладельцем. Постепенное превращение церковных имений в феодальные вотчины, эксплуатирующие труд зависимых крестьян (сервов, либертинов, колонов, мелких прекаристов), составляло основу процесса ее феодализации.
В готской Испании отчетливо заметен рост частного епископского землевладения: епископы расхищали церковное имущество, используя его для расширения собственных владений, передачи церковного достояния родственникам и наследникам.
Арианское духовенство не знало целибата. И даже после превращения католичества в государственную религию в 589 г. бывшему арианскому духовенству, вступившему в католический клир, была предоставлена возможность сохранить свои семьи, правда, при условии соблюдения целомудрия[1144]. Епископы и священники могли оставлять имущество сыновьям и внукам[1145]. В дальнейшем церковь старалась добиться соблюдения канонов о безбрачии духовенства, но, по-видимому, без особого успеха. Еще в 657 г. IX Толедский церковный собор, констатируя, что многие епископы, священники, {228} диаконы имеют детей, предупреждал, что нарушители церковных канонов подвергнутся наказанию, а дети клириков не смогут наследовать своим родителям и станут церковными сервами[1146] .
По своему образу жизни епископы мало отличались от светских магнатов. Нередко они участвовали в усобицах, восстаниях[1147], совершали насилия над соседями — светскими землевладельцами[1148], вели друг с другом распри из-за территории, входившей в состав их диоцезов[1149]. Некоторые епископы пытались произвольно назначать себе преемников[1150]. Широко распространена была продажа церковных должностей[1151] .
Церкви в VII в. извлекали определенные доходы от своих имений, получали дарения от королей и частных лиц. В VII в. церкви, очевидно, взимали уже десятины[1152] . Епископы имели право на одну треть церковных доходов (главной церкви диоцеза). Но они обычно не удовлетворялись этим и изыскивали дополнительные источники доходов, например, незаконно взимали поборы с тех, кто прибегал к их суду[1153].
Использование церковного имущества имело наиболее важное значение для высшего духовенства. Епископы присваивали достояние церкви, в том числе вклады верующих, ценную церковную утварь, украшения[1154]. Вопреки канонам они самовольно отчуждали церковное имущество[1155], раздавали его своим родственникам и {229} клиентам[1156]. Освобождая рабов церкви, епископы нередко оставляли их под патроцинием тех или иных частных лиц, а не самой церкви[1157]. Церковных сервов и либертинов епископы посылали для работы в своих вотчинах, что наносило ущерб хозяйству церкви[1158].
Источники содержат множество сведений о том, какие усилия предпринимала церковь (при поддержке королевской власти) для того, чтобы помешать расхищению церковного имущества епископами. Королевские законы и постановления соборов требовали строгого разграничения достояний церквей и епископов.
Вестготская правда предписывала тотчас по назначении епископа составлять опись имущества церкви. После смерти этого епископа надлежало проверить наличие инвентаризованного; недостающее возмещали епископские наследники[1159]. Собор в Бракаре постановил, что личное достояние епископа может передаваться по наследству, но без урона для имущества церкви[1160].
Церковный собор в Гиспалисе принял решение, согласно которому епископ может дарить своим родственникам рабов церкви лишь в том случае, если затем компенсирует ее тем же числом собственных рабов[1161]. {230} Епископ, ничего не оставивший церкви из своего имущества, не мог освобождать церковных сервов. Его преемник должен был вернуть таких отпущенников под власть церкви[1162].
Согласно постановлению церковного собора в Эмерите, дарения епископа его приближенным, сернам и либертинам оставались в силе лишь при условии, если он завещал своей церкви имущества на сумму, в три раза превышающую стоимость розданного[1163].
Соборы исходили из убеждения, что, обогащаясь, епископ или церковный эконом либо присваивает имущество церкви, либо использует то положение, которое он занимает в церковной иерархии. Поэтому IX Толедский собор постановил, что если имущество епископа или лица, управляющего хозяйством церкви, было незначительным до их вступления в должность, то после смерти означенных лиц все приобретенное ими отходило к церкви. Если же имелся в наличии инвентарь принадлежавшего им добра (т. е. если было доказано, что они не присвоили ничего из церковного достояния), то все приобретенное ими делилось между наследниками умершего и церковью. Тем же имуществом, которое было подарено кем-либо епископу или другому служителю церкви, владельцы его могли распоряжаться по своему усмотрению. Оно переходило церкви лишь тогда, когда они никому не оставили его в наследство [1164].
К числу мер, направленных против захвата епископами имущества церкви, относились также требования, чтобы епископы и священники ничего не продавали без согласия прочих клириков[1165], чтобы о выдаче имущества, произведенной кому-либо епископом или экономом церкви в вознаграждение за те или иные услуги, составлялись документы[1166]; срок давности владения {231} имуществом, которым епископ или эконом неправильно распорядились, исчисляется не с начала фактического владения таковым, а со времени смерти епископа или эконома[1167].
Стараясь расширить свои вотчины и умножить остальное имущество, епископы посягали не только на достояние и доходы тех церквей, которыми они управляли сами, но и приходских церквей, монастырей, часовен, находившихся на территории поместий магнатов.
Постановления соборов зачастую упоминают о незаконных действиях епископов в приходах. Они отягощали клириков поборами и повинностями к своей собственной выгоде[1168], отбирали значительную часть дарственных вкладов, которые эти церкви получали от верующих[1169].
Епископы нарушали также права монастырей, посягая на их имущество и возлагая различные повинности на монахов. У монастырей, как и у приходских церквей, отбирались дарения, поступившие от верующих[1170]. Монахов, словно сервов принуждали работать на епископов[1171]. Монастырь, по словам постановления IV Толедского собора, превращался в имение епископа (…ita ut pene ех coenobio possessio fiat…)[1172].
Попытки епископов расширить источники своих доходов за счет церквей и монастырей встречали сопротивление не одного только приходского духовенства и аббатов, с чьими интересами не могли не считаться соборы и королевская власть. Такие устремления {232} епископата сталкивались также с намерениями светских землевладельцев, основывавших свои частные церкви. Уже ко времени создания Вестготского королевства их было в Испании довольно много. У. Штутц утверждал некогда, будто частные
