Эти соборы выполняли и судебные функции. Они рассматривали жалобы на епископов, судей и магнатов, претензии простых людей к магнатам[1478]. Особенно важную роль в государственном управлении играли общеиспанские Толедские соборы. Если ознакомиться с правилами созыва и порядком заседаний соборов, не вникая в самый характер их деятельности, то может показаться, что они были лишь совещательным органом, находившимся в полной зависимости от короля. В самом деле соборы созывались по его инициативе. Присутствовали на их заседаниях епископы и аббаты некоторых монастырей, а начиная с VI собора (638 г.) — представители светской служилой знати (палатины) по назначению короля. Король оказывал влияние и на определение круга вопросов, обсуждавшихся на соборах, внося свои предложения на этот счет (tomus). Силу закона решения собора приобретали по утверждению их королем.
Постановления соборов касаются самых разнообразных политических проблем, аннулирования недоимок, накопившихся по государственным налогам[1479]. предоставления права давать свидетельские показания тем, кто ранее был лишен его за дезертирство и уклонение от военной службы[1480], меры наказания евреев, отказывающихся {291} перейти в христианство, и проч.[1481]. Но основными среди вопросов нерелигиозного характера, обсуждавшихся здесь, были отношения между королевской властью и магнатами (светскими и церковными).
Соборы определяли порядок престолонаследия, правила проведения королевских выборов. От них отстранялись все не принадлежавшие к узкому кругу высшей знати [1482]. Соборы особенно много занимались делами о государственной измене: принимались решения о наказаниях для изменников, о помиловании ранее осужденных за подобные преступления, об имуществе, конфискованном у государственных преступников; в то же время много внимания уделялось охране прав знатных. Соборы заботились, чтобы они не подвергались необоснованным репрессиям.
Значительное внимание уделялось судьбе королевских дарений, предназначавшихся светским магнатам и церкви. Именно решения указанных вопросов обнаруживают, что соборы далеко не всегда являлись послушным орудием королей; нередко они занимали самостоятельную позицию, и их постановления ограничивали королевскую власть.
Так, соборы настаивали на том, чтобы при смене государей не отбиралось то имущество, которое было ранее пожаловано верным и церквам[1483]; имущество, законно конфискованное королем у частных лиц, не должно было переходить в его наследственную собственность, такие владения надлежало жаловать палатинам[1484] . Собор напоминает королям, что они должны заботиться о приумножении славы королевства и накопленное добро оставлять государству[1485].
В Толедо подчас оспаривалось право королей на помилование лиц, виновных в государственной измене, поскольку это было связано с возвращением им конфискованного имущества. VII Толедский собор постановил: {292} если король желает помиловать человека, осужденного за государственную измену, он может вернуть ему не более двадцатой части конфискованного добра. Король не должен был препятствовать отлучению от церкви лиц, виновных в подобных преступлениях[1486].
Соборы в некоторых случаях старались подчеркнуть свое участие в управлении страной рядом с королем. Так, XIV Толедский собор в одном из своих постановлений упоминал о «соправлении» короля и собора[1487].
Вестготские короли в VII в. должны были перед занятием трона приносить присягу в верности подданным[1488].
Отмеченные выше ограничения власти королей соборами отнюдь не были безусловными и стабильными. Самые постановления соборов вовсе не всегда утверждались королями без оговорок и изменений. Примером тому может служить участь постановления VIII Толедского собора о королевском имуществе: Рекцесвинту предоставлялось право владеть как наследственным достоянием лишь тем имуществом, которым его отец Хиндасвинт владел до своего вступления на трон[1489]. Однако Рекцесвинт, издавая закон, соответствовавший в принципе рекомендации собора, установил значительно более выгодные для короля условия владения: срок приобретения этого имущества был отнесен ко времени правления короля Свинтилы, т. е. более чем на тридцать лет {293} назад[1490]. Но это лишь подчеркивает тот факт, что соборы нередко выступали самостоятельно, стараясь оказать давление на короля.
В общем можно констатировать, что собрания палатинов и епископов, а также Толедские соборы выступали в готской Испании в качестве органов политической власти, представлявших интересы феодализирующейся знати в центральном аппарате управления и в известной мере ограничивавших королевскую власть.
Показателем феодализации политического устройства служат также изменения в положении чинов королевской администрации, в характере военной и налоговой системы в VII в. Все меньше соблюдался, видимо, принцип вознаграждения должностных лиц путем выдачи им жалованья, унаследованный от Римской империи. Важнейшим источником доходов для судей становятся поборы, законно и незаконно взимаемые ими с судящихся.
Римское право запрещало получать судьям от тех, чьи дела они рассматривали, подарки. Аналогичное постановление вошло и в Бревиарий Алариха[1491]. Но уже закон Тейда (531–548) по существу санкционировал взимание судьями значительных поборов с тяжущихся: преподносимые им подарки не должны были лишь превышать стоимости объекта тяжбы[1492]. Нормальный же сбор, который должны были вносить лица, обращавшиеся в суд, составлял одну двадцатую часть стоимости вещи, являвшейся предметом спора[1493]. Не удовлетворяясь установленным законом сбором, судьи взимали с тяжущихся суммы, равные трети стоимости объекта тяжбы [1494]. Сайонам официально разрешалось взимать десятый солид с оспариваемого по суду имущества и, кроме того, выполняя судебные поручения, они имели право требовать в пользование лошадей и от истца, и от ответчика[1495]. Судьи имели еще право на штрафы, которые взимались с лиц, не являвшихся на суд или пытавшихся нарушить нормальный ход судопроизводства[1496]. {294}
В готской Испании VII в. становится все более заметным то явление, которое Ф. Энгельс впоследствии назвал узурпацией королевскими должностными лицами положения сеньора по отношению к жителям своего округа (pagenses) и их частным и публичным правам[1497].
К началу VI в., как видно из Бревиария Алариха и письма Теодориха Остготского Ампелию, своему наместнику в Испании, королевские должностные лица взимали с населения налоги сверх установленного, чтобы присвоить себе излишки[1498]; они требовали от населения выполнять в их пользу службы, на которые не имели права, заставляли свободных крестьян вносить им платежи[1499]. Такого рода действия государственных должностных лиц считались злоупотреблениями и преследовались законом. Но запреты оказывались безрезультатными. Это видно из того, что сходные законы издавались и в конце VI в.[1500] , и в VII в.[1501].
Постепенное разложение вестготской администрации выражается также в том, что некоторые должностные лица начинали осуществлять судебные права в том округе, который не был им подчинен[1502], или захватывали чужое имущество[1503]. В то же время они нередко отказывались разбирать дела, когда считали это невыгодным для себя[1504].
Военная система Вестготского королевства в VII в. характеризуется переходом от народного ополчения к войску, состоящему из отрядов, которые приводят с собой магнаты и служилая знать[1505]. К концу VII в. {295} Вестготское государство уже полностью зависело в военном отношении от знати. Уклонение магнатов от походов или даже переход на сторону противников королевства парализовал силы Вестготского государства.
В последний период существования Вестготского государства все внимание королей поглощено лишь подавлением мятежей магнатов, регулированием пожалований имущества в пользу верных и церкви,
