– Ты и в самом деле дурак или просто притворяешься?… Неужели ты не понял, что символы и намеки копились с самого начала? Вспомни, что ответил Факундо.
– Марта, пойми, мы ведь все думали об одном и том же, а когда несколько человек забивают себе головы одинаковой чепухой, вовсе не трудно спроецировать эти коллективные мысли…
– Не пытайся заговаривать мне зубы, – зло перебила меня Марта. – В тот вечер никто из нас ни словом не обмолвился о картине и обо всем, что с ней связано. А Монья и эта, вторая, – они вообще не знали, в чем тут дело. Так что, как видишь, никто никого специально не настраивал. И все равно…
– Но почему тогда ты? Почему именно ты?
(У меня был готов ответ на этот вопрос, но я предпочитал до поры до времени приберегать свой козырь.)
– Я и сама себя об этом постоянно спрашиваю, – призналась Марта. – Для этого не было ни малейшего повода. Сам знаешь, какие отношения у меня и Ренато… Да дело-то, конечно, не в нем и не во мне. Это все Эуфемия, – покорно, словно сдаваясь на милость победителя, сказала она.
– Ты думаешь, что Эуфемия способна на что-то помимо предсказаний? – спросил я. – Допустить, что она способна влиять на тебя, заставлять тебя что-то делать, – значит приписать ей некое активное начало. Да ну, чушь какая-то: получается, что привидение может обладать властью над тобой, живым человеком – с этим я никак согласиться не могу.
Марта глядела на меня глазами Хорхе, впавшего в транс.
– Всякий, кто пророчествует, уже воздействует на то, о чем говорит, – чуть слышно прошептала она.
Гулять по Вилья-Лугано было довольно приятно. Более того, один раз, свернув с Мургиондо на Сомельеру, мы даже чуть было не решили, что нашли нужный нам дом. Перспектива, открывшаяся нам, все больше и больше напоминала искомый пейзаж. Мы ускорили шаг, а потом и вовсе припустили бегом. Мы бежали каждый по своей стороне, на ходу перекрикиваясь друг с другом, к немалому удивлению прохожих. Пробегая мимо какой-то уличной компании, я услышал смех и веселые возгласы: «Ты только посмотри на этого пижона! Нашел, где в пятнашки играть со своей девицей!» А затем – резко, без всякого перехода – разочарование. Мы на всякий случай еще прошли по обеим сторонам Мургиондо – от Де-ла-Риестра до Акино, – разделились, чтобы прочесать соседние кварталы, и вновь встретились на углу, совершенно павшие духом.
– Это полнейший идиотизм, – сказал я, решив первым признаться в одолевающей нас обоих усталости.
Марта молча уставилась в землю и лишь позаимствовала у меня носовой платок, чтобы обмахнуть пыль со своих туфель. Внимательно проанализировав, что ж нас смогло обмануть, я понял: контур и цвет одного старого дома заслонили собой другие составляющие пейзажа – совершенно не похожего на тот, что был нам нужен. Мы освежились «Бильсом», купленным в каком-то магазинчике, и вновь выступили в поход, сжигаемые палящим солнцем. Многочисленные деревья бульваров Лугано некоторое время прикрывали нас своей тенью, но лишь до тех пор, пока очередной военный совет, собравшийся уже в другом магазинчике, не постановил, глядя на карту, что дальнейшее продвижение в этом направлении лишено всякого смысла.
ii
На Кабальито мы потратили три дня. Марта, казалось, сама не знала, где искать, но при этом она и мысли не допускала, чтобы пропустить хоть единую улочку, хоть единый квартал. Наш план мало-помалу покрывался красными крестиками. За всю жизнь я не побывал в стольких угловых магазинчиках и не сидел на стольких скамейках в скверах посреди площадей! Марта категорически отказалась взять такси, она то срывалась с места и бежала через весь квартал, то останавливалась где-нибудь на углу и минуту-другую неподвижно вдыхала воздух, словно принюхиваясь к чему-то.
– Марта, ведь в Кабальито нет ни одной насыпи, – взмолился я, когда мы закончили прочесывать улицу Йербаль и соседние закоулки.
– Инсекто, милый, но ведь насыпь не обязательно должна быть именно насыпью. Это может быть какая-нибудь полуобвалившаяся стена, далее высокий дом с садиком на галерее, откуда мне знать?! Нужно искать везде!
– Меня, между прочим, ждет работа – статья о Мантегацце, – проскулил я.
– Иди, я тебя не держу, – небрежно ответила она, крепко хватая меня при этом за руку.
Итак – мы продолжили поиски.
Ортигера, Ачаваль, Мальвинас; Эмилио Митре, Директория. Апельсиновый «Бильс», поллитра белого, копченая ветчина; Торне, Рамон Фалькон, два кофе с молоком и рогаликами.
– Зачем ты ищешь этот дом?
Это был мой первый прямой вопрос, непосредственно по сути дела, на которое мы потратили уже несколько дней. Марта приняла во внимание мою терпеливость и, немного помолчав, ответила:
– Тут две причины, Инсекто. Одна – хорошая, а другая… сама не знаю. Хорошая: если мы найдем-таки этот дом, то у нас будет что-то конкретное, на что можно опереться.
– А ты ничего не путаешь, Марта? Я так понимаю, что, найди мы его, – все станет только хуже. Обладай Ренато фотографической памятью, мы еще могли бы предположить, что он просто вспоминает уже виденный пейзаж и переносит его на холст. Но ты же прекрасно знаешь, как он сам называет свою картину: кошмаром! (Мгновенно вспомнилось намыленное лицо Ренато под душем, «мешанина из воспоминаний», «что-то вроде предчувствия будущего».)
– Нет, сам Ренато дом не видел, в этом я уверена. Для него это просто еще один условный дом, как и все другие на его картинах. Ты обратил внимание на дверь, на окна? На двух других его полотнах есть очень, очень похожие дома. И я почему-то думаю, что дом существует на самом деле, хотя Ренато об этом и знать не знает.
– И ты полагаешь, что если мы его отыщем…
– Знаешь, – растерянно сказала Марта, – как только я увижу его, я сразу все пойму. Нет, я понимаю, что со стороны это кажется полнейшей глупостью, но – в конце концов – разве не здорово просто гулять по
