храмах, черные принялись уходить в рощи, чтобы поклониться своим старым, казалось, давно забытым богам.
Черные по-прежнему не слышали белых ровно в той же степени, в какой белые не слышали черных. Давно забывшие о своем библейском родстве и рассыпавшиеся после обрушения Вавилонской башни на тысячи народов и племен, люди даже не предполагали, насколько они близки в своей основе. И объединить людей — всех, кого только можно, — стало его новой главной задачей.
Джонатан принялся тщательно обдумывать расовый состав новой группы, мечтая включить в него хотя бы одного потомка Сима. Но, изъездив несколько городов и внимательно присмотревшись к тому, сколь обособленно и тихо живут здешние евреи, он не мог не увидеть, что сама эта местечковая обособленность евреев свела бы на нет самый масштабный замысел, а еврейские куклы в задуманной им композиции были бы не более уместны, чем сахар в яичнице. Только потомки Иафета и брата его Хама давали нужный художественный контраст, позволяющий усилить впечатление до предела. Ибо только они и составляли главные и единственные фигуры обозначившегося конфликта.
А затем настало время для самого важного — эскизов. Джонатан просмотрел все свои книги, заново перебрал всю коллекцию кукол, но мысли так и текли бесцельными, хаотическими потоками, не в силах остановиться ни на чем конкретном. Он распорядился, чтобы Платон принес ему всегда вдохновлявшую его голову Аристотеля Дюбуа, но, даже оставшись один на один с улыбающейся высохшей головой старого черного колдуна, Джонатан не сумел родить ни единой плодотворной идеи.
«Пора отдохнуть, — признал он. — Так и надорваться можно».
Резко изменившуюся атмосферу в обеих половинках общества чувствовал не только Джонатан Лоуренс. Первым забил тревогу старый черный Томас.
— Черные совсем повернулись к старым богам, — сокрушенно покачал он головой при очередной встрече с шерифом Айкеном.
— Не это важно, — отмахнулся шериф.
— А как же дети? — с болью в голосе спросил Томас.
— Какие дети? — не понял шериф.
— Они приносят в жертву Мбоа своих детей, — с усилием выговорил Томас.
— Что-о-о?! — взвился шериф, и тут до него дошло!
Вот уже две недели, как по всей округе стали пропадать дети рабов, и землевладельцы буквально засыпали окружное управление полиции требованиями немедленного розыска своего имущества.
Конечно, само по себе черное потомство до восьми лет большой ценности не представляло. В поле не выгнать — дохнут, в дом не пустишь — навыков по обслуге еще нет. Но все понимали, что в перспективе именно от плодовитости негров и зависела общая ценность поместья. Да, пока ниггеру восемь, больше полутора сотен долларов за него не взять, но уже тринадцатилетний «бой» стоил триста, а восемнадцатилетний — все триста пятьдесят долларов, почти как взрослый.
— У тебя факты есть? — сразу перешел к делу шериф.
— Сколько угодно, масса шериф, — тяжело вздохнул Томас. — У Бернсайдов позавчера девочку пяти лет зарезали; у Мидлтонов неделю назад — сразу мальчика двух лет и девочку трех лет от роду. У Лоуренсов и вообще чуть ли не через день, как свиней режут…
— У Лоуренсов? — насторожился Айкен.
Он совершенно точно помнил, что от Лоуренсов никаких заявлений о пропажах не поступало.
— Да-да, масса шериф! — с жаром подтвердил черный. — У них страшнее всего; да только хозяину не до них — то на охоте, то в гостях, а дети пропадают…
— А куда надсмотрщики смотрят? — задал идиотский вопрос Айкен.
— Известно куда, масса шериф, — горько улыбнулся Томас, — в бутылку; сейчас же рождественские праздники в разгаре, в поле не выходить, вот они и отдыхают.
Айкен на секунду задумался и решительно кивнул:
— Прекрасно, Томас! Очень хорошо!
Старый негр выпучил глаза; он не видел в убийствах детей ничего хорошего.
— Слушай меня внимательно, — возбужденно продолжил Айкен. — Все силы на поместье Лоуренсов. Сообщай мне все, самые мелкие детали. Кто что делает, кто куда ходит — все! Ты понял?
— Как скажете, масса шериф, — с некоторым сомнением пожал плечами проповедник. — А убийства вы думаете остановить?
— Не сейчас, Томас, не сейчас… — раздраженно отмахнулся Айкен. — Придет время, остановлю; мне сейчас главного зверя поймать надо.
Джонатан позволил себе отдохнуть вдосталь. Он съездил в Новый Орлеан, где прикупил книг себе и — по списку — дядюшке, затем навестил Артура и с удовольствием принял участие в рождественских забавах шумного, веселого семейства, а вечером, когда они с Артуром, расположившись в мягких плетеных креслах, потягивали легкое домашнее вино из высоких бокалов, внезапно осознал, что все это время жил вполовину своих возможностей. А ведь жизнь определенно состояла не только из борьбы со злом, но и вот из таких маленьких, тоже по-своему созидательных радостей бытия. Словно услышав его мысль, Артур вдруг проронил:
— Как тебе наша Энни?
— Энни? — улыбнулся Джонатан. — Милая девочка.
— Ей ведь уже четырнадцать исполнилось, — с некоторой напряженностью в голосе произнес Артур. — Самый возраст…
— Это тебя отец надоумил? — мгновенно сообразил, в чем дело, Джонатан.
— Ну, какая тебе разница кто? Мне, между прочим, тоже не безразлично, что мою сестренку ждет. И вообще, не увиливай!
Джонатан вспомнил, как Энни смеется, как правильно и точно ведет себя в обществе, и вдруг неожиданно для себя залился краской смущения. Эта девушка определенно соответствовала его представлениям о будущей супруге.
— В общем… скорее да.
Артур секунду разглядывал раскрасневшееся лицо друга и облегченно откинулся в кресле.
— Так бы сразу и сказал, а то всю кровь из меня выпил, пока соизволил признаться.
«Всю кровь выпил…» — мысленно повторил Джонатан.
— Так, может быть, стоит о помолвке подумать? — отставив бокал в сторону, поинтересовался Артур. — А месяца через три-четыре, глядишь, и свадьбу сыграли бы. Если, конечно, у вас все сложится. Ты не думай, я тебя не тороплю.
Джонатан задумался. Мать, когда еще была жива, частенько ему говорила, что породниться с Мидлтонами было бы совсем неплохо. Да и дядюшка Теренс все никак не мог дождаться окончания своей опеки… Но решать такое важное дело вот так вот, за рюмкой вина, он не собирался.
— А какое приданое?
— Контрольный пакет акций городского театра и восемь тысяч наличными.
— Надо с дядюшкой посоветоваться, — кивнул Джонатан. — Думаю, это имеет смысл обсудить.
В течение всей следующей недели шериф Айкен кропотливо изучал происходящее в поместье Лоуренсов. На деле количество человеческих жертвоприношений было отнюдь не столь велико, как это расписал Томас, но детей действительно резали — чаще в полнолуние, когда Мбоа был особенно силен.
Жертву своему мифическому божеству черные обычно приносили в роще на краю огромного рисового поля, и ничего удивительного в том, что хозяева об этом пока не знали, не было. Детей до трех лет здесь вообще оставляли без внимания, и точного учета приплода никто не вел.
Шериф заглянул в календарь, определил точную дату следующего полнолуния и начал готовиться к полицейской операции — может быть, самой важной в его жизни.
Вернувшись домой, Джонатан пересказал суть своего разговора с Артуром дядюшке и, выслушав
