Что-то говорил мэр Торрес, что-то — прокурор, что-то — наиболее толковый во всей этой компании Фергюсон, но шерифу округа Тобиасу Айкену было не до них. Этот щенок не просто убил полицейского и не просто бросил ему вызов — открыто и нагло; он сумел надругаться над самым святым, что только и было у шерифа, — над самим смыслом его бескорыстного служения обществу и конституции!
И — хуже всего — у шерифа не было ни единой законной зацепки, ни единой улики, способной убедить суд присяжных, вообще ничего.
Шериф подписал все нужные бумаги, проследил, как сержанту полиции Дэвиду Кимберли выламывают руки, чтобы запихнуть-таки окоченевшее тело в тяжелый дубовый гроб, как торопливо и суетно осматривают выдернутые из трупов массивные железные детали, и повернулся к молча стоящему рядом Фергюсону.
— Я его возьму, вот увидишь.
Фергюсон как-то горестно хмыкнул и сочувственно тронул коллегу за плечо.
— Знаете, Тобиас, я тоже так думал… долго думал, даже уверен был… но вы же знаете, кто у нас правит бал — все эти лоуренсы и правят. Как вы собираетесь это дело через прокуратуру протащить? У вас хоть одна прямая улика есть?
Айкен опустил глаза. Все пятеро надежных белых свидетелей убиты. Шарниры, скобы, болты — все это покупалось каждым фермером и каждым крупным землевладельцем сотнями, тысячами штук за сезон. Лежащие у него в сейфе записки доказательной силы не имеют, поскольку вообще неизвестно, кем написаны, да и не может он ими козырять — себе же хуже сделает. А плот… а что плот? Поди докажи, кто и где его делал!
В голове у шерифа было все — каждая, самая мелкая деталь этого жуткого преступления, а вот в руках…
— Я не знаю, как я это сделаю, лейтенант, — мрачно произнес Айкен. — Но я тебе клянусь, я его возьму! А не возьму, так пристрелю!
Фергюсон вздохнул и понимающе покачал головой.
Часть V
Начиная с того рокового дня, когда напротив парома были обнаружены пять новых трупов, даже в самой атмосфере этого тихого южного местечка что-то кардинальным образом изменилось. И преподобный Джошуа Хейвард чувствовал это, как никто другой.
Во-первых, в один день, как по команде, в храме перестали появляться черные прихожане из поместья Лоуренсов — все до единого. Преподобный попытался выяснить, в чем, собственно, дело, и в конце концов сам пришел в негритянскую деревню и лично встретился со старостой.
— Ниггеры боятся, масса Джошуа, — просто объяснил староста. — Они говорят, Иисус нас никак защитить не может. Мбоа сильней.
— А кто такой этот Мбоа? — оторопел преподобный.
— Вы не знаете Мбоа? — точно так же оторопел староста. — Вы мне правду говорите, масса Джошуа?
Преподобный замотал головой и в следующие полчаса услышал такое, от чего остатки волос на его голове встали дыбом.
Как оказалось, именно живущий на Луне Мбоа, по представлениям черных, и повинен в смерти восьмерых человек в трактире Джонни Шимански, именно Мбоа высосал кровь из тех пятерых белых, что полиция обнаружила на плоту у переправы, и это еще не конец, поскольку Мбоа не остановится, пока не убьет белых столько, сколько звезд на небе.
Преподобный рассвирепел и попытался выяснить, на чем основаны эти дикие суеверия и с чем вообще он имеет дело, но, похоже, ни староста, ни остальные жители деревни и сами не знали ни целей, ни происхождения этого мифического существа. Одни говорили, что на самом деле Мбоа — бывший раб, павший от руки могучего белого колдуна и теперь беспрерывно мстящий за свою смерть. Другие считали, что у Мбоа нет головы и поэтому его невозможно убить. Третьи, напротив, утверждали, что Мбоа и есть огромная, круглая, как Луна, голова, вечно катящаяся по ночным дорогам в поисках свежей христианской крови.
Преподобный пришел в неистовство и устроил ниггерам настоящий допрос. Он хотел совершенно точно знать, с какой стати эти черные считают Мбоа существом более могучим, чем сам Господь! Но добился только одного — предположения, что именно Мбоа и распял в свое время Христа, а теперь пришел за остальными предателями веры предков.
И вот тогда преподобный перепугался по-настоящему. Истерично тыкая сидящего на козлах Томаса стеком, на скорости порядка двадцати миль в час он помчался назад, ворвался в храм, упал на колени перед иконой Пресвятой Девы Марии и обомлел. Она снова плакала.
Тяжелые красные капли медленно скапливались во внутренних уголках ее глаз, а затем отрывались, быстро скользили по золотистым щекам и пропадали где-то между окладом и самой иконой.
— Боже… — зарыдал преподобный, — прости своего недостойного раба за неверие. И ты, Мадонна, прости.
Когда шериф Тобиас Айкен приехал к преподобному Джошуа Хейварду, тот выглядел почти безумным.
— Молитесь, Тобиас, — с порога встретил шерифа преподобный, — ибо не знаете часа, когда…
— Постойте, преподобный, — тронул его за руку шериф. — Что вы мне проповеди читаете? Вы что, забыли, что я — баптист?
— Да воздастся каждому по делам его, — пробормотал преподобный. — Что тебе от меня нужно, еретик?
— Все, что знаете, — жестко поджав губы, сразу перешел к делу шериф. — Я должен знать об этом мальчишке все!
— Вы опять за свое? — скривился преподобный. — При чем здесь Джонатан? Тут слуги нечистого, как у себя дома, гуляют, а вы к мальчишке прицепились… и вообще, что вы хотите знать?
— Все и обо всех, — пожал плечами шериф. — К вам же на исповедь пока еще ходят?
— Не так уж и много, — болезненно отмахнулся преподобный и вдруг взвился: — Вы что, предлагаете мне нарушить тайну исповеди?!
— А вы что предлагаете? — вопросом на вопрос ответил шериф. — Ждать, пока он всем нам глотки перережет?
Преподобный несколько секунд жевал губами, бессмысленно уставясь в пространство перед собой, а затем вздохнул:
— Да они про него и не говорят почти ничего, Тобиас.
— Почти? — заинтересовался шериф.
Преподобный пожал плечами.
— Ну, говорят, что в прошлом году он мертвых негров обратно к протоке притащил. Но ведь это же вы их убили, а не Джонатан… так?
Шериф заинтересованно хмыкнул и уклончиво пожал плечами.
— Еще говорят, что покойный сержант полиции Кимберли чересчур многих черных людей обидел, за то и пострадал. Но здесь вроде Джонатан и вовсе ни при чем, они ведь и не виделись с Кимберли никогда… или виделись?
— Послушайте, преподобный, — властно оборвал его шериф Айкен. — Мне нужно знать обо всем, что происходит в поместье Лоуренсов и среди негров. И вы мне поможете — нравится вам это или нет.
Преподобный отозвался слабым, безжизненным взмахом руки.
— Ничего я уже не могу, Тобиас. К Томасу обращайтесь, это теперь он у нас главный проповедник. А я здесь теперь вообще никто. Вот послал письмо в епископат, жду замены.
— Зачем? — оторопел шериф.
