– Охрану на вход! – жестко распорядился Семенов. – И сразу же начинаем опись и погрузку.
– Этого нельзя делать, – тревожным голосом возразил через переводчика китайский архивариус. – Это – наследие всей Поднебесной!
Поручик присел над очередным ящиком и, продолжая копаться в бумагах и даже не оборачиваясь, возразил:
– Это и наше наследие, уважаемый, и потом, половину всего этого вы взяли у нас.
Черт! Чего здесь только не было! Истлевшая русская хоругвь, поди, со времен Петра Великого, журнал коменданта безвестной русской крепости, завернутая в кусок старого шелка тяжеленная бронзовая отливка, изображающая то ли драконов, то ли птиц…
Китаец что-то яростно выкрикнул.
Семенов поднялся. Архивариус стоял напротив него с вытянутой вперед старинной, причудливо изогнутой саблей и беспрерывно выкрикивал.
– Прекратите истерику, – презрительно бросил поручик и повернулся к военному переводчику: – Чего он хочет?
– Он говорит, что вы посягаете на святыни… – шаг за шагом отступая все дальше, пробормотал переводчик.
И в этот момент архивариус напал.
Поручик почти машинально уклонился от свистнувшего у самого уха лезвия и так же машинально ударил тем, что было в руках. И тогда сабля зазвенела и заскользила по каменному полу, а китаец покачнулся и рухнул у его ног.
– Черт!
Семенов глянул на окровавленную отливку в руках, отшвырнул ее в сторону и наклонился. Глаза китайского архивариуса смотрели прямо на него, но были пусты.
– Этого мне еще не хватало… – пробормотал Семенов, но сумел преодолеть секундное замешательство и повернулся к переводчику. – Я пошел рапорт писать, а ты давай веди сюда комиссию по реквизициям, а заодно и грузчиков. Ящики переписать – и в обоз, а его… – Семенов глянул на труп и шмыгнул носом, – его уберите, пожалуйста, подальше отсюда. Подальше…
Когда дежурившим у входа в храмовый комплекс китайским кули махнули рукой, разрешая войти, Курбан поднялся с корточек и встал в самое начало длинной очереди.
Он дрался за это место в очереди каждый день. Голодные, разоренные войной китайцы все время норовили оттеснить сероглазого скуластого чужака, а когда он принимался доказывать, что с самого начала был первым, накидывались на него всей сворой.
– Давай-давай! – покрикивал русский унтер, считая входящих. – Первый, второй, третий…
– Сколько впустил?! – донеслось изнутри.
– Шестерых! – отозвался унтер.
– Хватит…
Унтер перегородил проход шашкой, и очередь покорно встала, но Курбан был уже внутри.
– Вместе держаться! – крикнул унтер на русском, даже не принимая в расчет то, что его не понимают. – Не плевать! Не гадить! А если кто чего украдет, лично руки поотрубаю!
Их повели широкой, мощенной камнем дорогой, завели в небольшой, весь изукрашенный резьбой храм, и грузчики растерянно замерли. Прямо перед ними на полу лежал труп китайского то ли чиновника, то ли ученого – в хорошей шелковой одежде и с размозженным черепом.
– Труп убрать, – ткнул пальцем унтер, – ящики грузить в обоз… Ну! Чего встали?! Черт! Где этот переводчик?!
Китайцы недоуменно переглянулись, унтер выскочил наружу, чтобы найти переводчика, а Курбан опустился на колени.
Наполовину завернутый в кусок старого розового шелка, ключ от Преисподней лежал прямо перед ним. Он торопливо схватил тяжеленную отливку и, сделав вид, что пытается поднять труп, сунул реликвию за пазуху. А едва она легла у сердца, всем своим существом ощутил, как срединный – меж Небом и Преисподней – мир человека треснул и начал рушиться.
Даже в Сиане под защитой остатков армии и довольно далеко от Пекина Цыси было неспокойно. Более того, в какой-то миг она ясно ощутила, как знакомый с детства мир вдруг треснул и начал рушиться. И тогда она решила, что пора готовиться к миру с длинноносыми.
– Приведите сюда этого предателя Чжао Шуцяо, – выбрала она первую жертву, а когда сановника привели и тот упал перед своей повелительницей на колени, строго спросила: – Как ты посмел обмануть Старую Будду?
– Недостойный раб Десятитысячелетнего Господина никогда и в мыслях не держал обмануть его, – не отрывая лица от пола, пробормотал Чжао.
– Но это ведь ты все это время держал связь с бандитами-ихэтуанями! – закричала Цыси. – Это ведь ты раздразнил варваров своими глупыми делами и вверг страну в разорение!
Сановник затрясся. Да, именно он многократно, по личному указанию Цыси вел переговоры с Триадой и готовил Поднебесную к войне с европейцами.
– Я покорный глупый раб Старой Будды, – пролепетал Чжао. – Я всегда был предан Старой Будде.
– Я это знаю, – немного смягчилась Цыси, – только поэтому и дарую тебе «целое тело»… или даже право на самоубийство.
Она повернулась к Ли Ляньину.
