кристаллографией тоже просто. Тут надо заранее подобрать у лаборанта модель. Ну и, само собой, разобрать ее перед экзаменом. А потом незаметно подменить. Разве Семен Алексеевич запомнит, что кому дает? Да и попробуй докажи, что модель не та. Верно? — Он со смехом откинулся на спинку стула.
— Ну и как, помогла тебе эта методика? — спросил Иван.
— Порядочек! В последнюю сессию — одни четверочки. И стипа со мной.
— А знания как же? — сказал Саша.
— Знания? Эх вы, салажата! Соображать надо. Не все, что нам дают, потребуется геологу, кое-что и просто для «университетского образования».
— Но ведь кристаллография как раз и необходима геологу, — возразил Иван.
— Это само собой.
— Так помоги нам разобраться, что это за стереографическая проекция кристалла?
— Стереографическая проекция? Как бы это вам проще объяснить… Ну, это, скажем, такая проекция, которая… из которой… В общем, это сложная штука, ребята. Вы еще не поймете…
— Ну, ладно, — согласился Иван, — потом как-нибудь объяснишь. А сейчас вот что скажи. Неужели вся ваша группа пользовалась этими «методами»?
Силкин вздохнул:
— Ну нет! Это же уметь надо. И, главное, не теряться в любой обстановке. Те, у кого нервы не в порядке, готовы лучше день и ночь зубрить. Но это уж, по-моему, не геологи.
— А какие же они, по-твоему, геологи? — спросил Иван.
— Какие? Это я вам скажу. На днях только с корреспондентом беседовал… Был тут один, из областной газеты, — небрежно пояснил Борис. — Так мы ему прямо сказали, что для геолога главное — вот. — Он показал согнутую в локте руку. — Ну, и это самое… Одним словом, чтобы отчаянная голова была. И болотные сапоги выше колен, бородища, куртка на медвежьем меху да кожанка на голове…
— А в голове? — усмехнулся Иван.
— Будьте покойны, дураки геологами не бывают. Только смотря как это понимать. Вы думаете, умники те, что всякие теории выдумывают? Как бы не так! Главное, чтобы смекалка была. Да. И ловкость в любом деле. Мы так и сказали корреспонденту…
— Постой-постой! Кто это, все-таки, вы?
— Мы, то есть я и Семен.
— Второгодник-то ваш?
— А что, второгодники, по-вашему, не люди? От этого никто не застрахован. Не сдал пару экзаменов, вот и второгодник! Там не разбирают, что человек не сдал. А у Семки и двойки-то по физике да по английскому. Будто без этого не сможет он геологом работать! Или, может, с медведем ему придется по- английски разговаривать?
— А физика?
— Подумаешь, физика! У Федьки Филимонова с четвертого курса до сих пор хвост по физике. А нынешним летом рысь укокошил и месторождение хромита открыл.
— Он один?
— Зачем один. Вся партия. А от премии и ему куш достался. Вот вам и второгодники да троешники! Это, если хотите знать, ветераны геофака! Самый что ни на есть костяк. Из них-то и получаются настоящие геологи. А не из отличников, которые, кроме своих книг, знать ничего не знают, а потом, глядишь, и пристроятся где-нибудь в институте или в тресте. Недаром они вокруг Воронова хороводятся!
— Воронова ты не трогай! — сказал Саша.
— А что Воронов! Тоже мне геолог! Сидит в кабинете да всякие теории выдумывает. Никто уж и не помнит, когда он в поле был. Или Стенин! Этот уж совсем кисейная барышня. С его руками только кружева плести, а не кувалдой бить.
— Что же геолог только и делает, что кувалдой бьет?
— А вы думали? Вот съездите на практику, узнаете!
— Работал я с геологами, — заметил Саша.
— Да, правда, у тебя же отец геолог, — сбавил тон Борис. — Ну, и много он в кабинете сидит?
— Мой отец полевик. А надо же кому-то и теорию разрабатывать.
— Над теориями сидят те, кто работы боится или у кого жила тонка, чтобы нос в тайгу сунуть.
— Послушал бы тебя мой отец! — сказал Саша. — Он таких вот геологов…
— Постой, Саша! — прервал Иван. — Что и говорить, в «научном» отношении, Силкин, ты подкован крепко. Тут нам спорить бесполезно. А что касается ловкости твоих «ветеранов», то были, знаешь, и у нас в армии ловкачи. Знал одного такого. Силен был на выдумки. Нигде не терялся. Бывало, все оружие чистят, а он ходит, посмеивается. И на проверке ни разу не попадался. Получалось так, что автомат его и не посмотрят. Даже на стрельбище умудрялся командира обмануть. Фокусник да и только!..
— Здорово! — сказал Борис.
— Да, но вот пришлось нам однажды быть в деле. На границе. Участвовали мы в разгроме диверсантов. Досталось крепко. Вернулись только под утро. И его принесли…
— Как принесли? — не понял Борис.
— А так вот, на руках. Не на пограничной же полосе хоронить его…
— А как же… — начал было Борис и вдруг осекся. Молчали и Саша с Иваном. Только мелкий осенний дождь стучался в темные окна, да мерно постукивали часы, невольно напоминая, что время идет и прожить его можно по-разному.
7. БУДЕТ БОЙ!
В переполненном трамвае кто-то стукнул его по плечу. Саша обернулся. На него в упор глядели озорные глаза Петьки Грачева, того самого Петьки, с которым он учился с первого класса и который тоже собирался пойти на геологический.
— Петька! Вот здорово! На стадион? Пробирайся сюда!
— Нет, лучше ты двигай к выходу.
— Идет! — Саша заработал локтями, протискиваясь к двери.
Вскоре они шагали по шумной Заводской улице.
— Пошли напрямик, через парк, — предложил Петька.
Они свернули на широкую предпарковую аллею. Там было пусто. Ветер гнал под ноги сухие листья, яростно теребил полотнища флагов, когда-то веселых и ярких, а теперь потрепанных и выцветших. Небо было сплошь затянуто белесыми тучами.
— Игра будет неважнецкая, — заметил Петька.
— Да, по такой погоде… — ответил Саша, разглядывая Петьку. Тот за год вытянулся и повзрослел. Густые светлые волосы стянуты коричневым беретом. Под отворотом плаща виднелся жестко накрахмаленный воротничок и маленький узелок пунцового галстука. И только плутоватые, с хитринкой глаза да яркие веснушки были прежними.
Петька тоже не без интереса посматривал на Сашу.
— А ты, брат, молодцом! Видно, тайга пошла на пользу. Сколько ты там прожил?
— Почти год.
— И теперь, значит, учиться приехал?
— Я же говорил, что поступлю только в наш университет.
— Я тоже, брат, в университете. На физмате.
— Почему? Ты ведь собирался тоже стать геологом.
— Мало что собирался. Работа геолога мне и сейчас была бы по душе. А вот наука геология…
— Что наука?
— А то, что нет ее, такой науки.
Саша даже остановился.
— То есть как это нет?
