— Для вас обычный, — сказала Строганова, улыбаясь. — А мы с ним и так и эдак… Забываются минералы. Да сейчас, пожалуй, на всем факультете только вы один и остались настоящим минералогом. Я всегда, между прочим, поражалась вашей необычайной способности к диагностике, Да, кстати, взгляните еще на этот образчик. — Софья Львовна порылась у себя в столе и достала небольшой клиноподобный кристалл.
— Вот это уже интереснее, — Петр Ильич взял кристалл и несколько минут рассматривал его. Затем легонько царапнул по стеклу. — Похоже, аксинит. Но лучше проверить. Не дадите ли его мне на пару часов?
— Пожалуйста, могу вообще подарить, если он представляет для вас какую-нибудь ценность.
— Большое спасибо. У нас в коллекции как раз нет аксинита.
— Вот видите, оказывается, не зря вы потеряли здесь несколько минут. Ну, а как теперь ваше настроение?
Петр Ильич насупился:
— Благодарю вас, хорошо.
— Я думаю, у вас нет оснований для мрачных раздумий. Хотя Воронов немного испортил черным шаром…
— Вы хотите сказать, что Воронов голосовал против? Этого не может быть!
— Святая простота! Ну, да бог с ним, с Вороновым. Один голос против — это, знаете ли, даже к лучшему. Говорят, в Москве придираются к диссертациям, прошедшим единогласно.
— И все-таки против голосовал не Воронов, — упрямо повторил Петр Ильич. — Он не мог этого сделать!
— Ну хорошо, хорошо. Мог или не мог… Ясно только, что его мелочные придирки не помешали вам стать кандидатом наук. И я радуюсь вместе с вами…
— Радоваться, положим, еще рано. Как Москва посмотрит.
— А что Москва? Работа превосходная.
— Но как там отнесутся к этому отзыву?..
— Ах, вот чем вы обеспокоены! — Софья Львовна, улыбаясь, открыла своп стол. — Вот он, наш отзыв. Можете взять его себе на память.
— Как?.. Но мне сказали, что все документы…
— Уже посланы? Да, Модест Петрович постарался, чтобы не было никакой задержки. А отзыв… Можете изорвать его, можете повесить у себя дома, под стекло. Теперь видите, как относится к вам Бенецианов?
Петр Ильич не знал, что и подумать. Что же получается? Воронов голосует против, а Модест Петрович оказывает такую услугу…
— Да, Петр Ильич, — продолжала Софья Львовна, становясь серьезной, — вас уважают, ценят. И прежде всего, декан. Он смотрит на вас как на достойного продолжателя добрых традиций нашей минералогической школы. Да вы садитесь, что же мы стоим, в самом деле.
Петр Ильич опустился на диван. Софья Львовна села рядом.
— Ведь ваш Воронов, что греха таить, уже давно далек от минералогии. Как небо от земли. А вы… На вас теперь вся надежда факультета. Не знаю только вот… как вы сработаетесь с Юрием Дмитриевичем? Ведь он понимает — придет время, и неминуемо встанет вопрос о том, что во главе кафедры минералогии должен стоять минералог. К тому же, насколько мне известно, в ближайшие годы на кафедре Воронова не будет вакансии доцента.
— Мне об этом еще рано и думать, Софья Львовна.
— Вам? — Строганова закатила глаза. — Не прибедняйтесь, Петр Ильич. Будто не знаете, что на факультете есть доценты, которым уже сейчас далеко до вас. А Воронов только и думает, чтобы набрать побольше физиков. Какие уж там вакансии! Впрочем, на других кафедрах место доцента может открыться уже в этом году.
— Но я же минералог.
Софья Львовна положила свою ладонь ему на руку:
— Будем говорить прямо, Петр Ильич. Много ли внимания уделяется минералам на кафедре Воронова?
— Ну, все-таки…
— Чего там «все-таки»! Боюсь, даже на нашей кафедре ими занимаются больше, чем у вас Кстати говоря, именно у нас с нового года откроется вакантное место доцента. Модест Петрович уже сейчас думает, кого бы ему пригласить на это место.
— Ну, меня-то едва ли…
— Вы уверены? Впрочем, то же вы говорили, помню, и перед защитой.
— Но с какой стати Бенецианову обо мне заботиться?
— Модест Петрович заботится о судьбе факультета. О судьбе геологии, настоящей геологии. Естественно, он не может оставаться равнодушным и к такому ее разделу, как минералогия. На кафедре Воронова она уже давно дышит на ладан. Рано или поздно это будет заурядный филиал физмата. Впрочем, вы прекрасно знаете это и сами. Но геологический факультет не может остаться без минералогии. Вот что заботит Модеста Петровича. А ведь заниматься наукой, развивать и совершенствовать минералогию можно, я думаю, на любой кафедре, были бы условия для работы. Вы меня понимаете? — Она встала и протянула руку. — Ну, до свидания, Петр Ильич. Спасибо за консультацию.
— И вам… спасибо, — сказал Петр Ильич, неловко пятясь к двери.
В голове был страшный сумбур. Но отзыв лежал у него в кармане. И это означало конец всем страхам и сомнениям.
— Уф-ф! — невольно вырвалось у него, — как только закрыл он дьерь.
А все, что говорилось после, — галиматья. Хотя вообще-то не лишне подумать. В конце концов, эта минералогия на атомном уровне право же не для него. И потом… Доцент Ларин. Это не то, что какой-то ассистентишка.
21. ДЕВИЗ НАШ: ВПЕРЕД И ВПЕРЕД!
От Грекова он вышел поздним вечером, когда на факультете уже почти никого не оставалось. Медленно прошелся по коридору, с минуту постоял у доски с приказами и решительно направился к Стенину.
— Ты не ушел еще, Алексей?
— А-а, Юрий, заходи! — отозвался Стенин, поднимая голову от микроскопа. — Ты что сегодня такой сияющий?
— Головомойку получил сейчас… От Леонида Ивановича.
— От Грекова? — Стенин встал из-за стола. — Интересно… За что же он тебя?
— Во-первых, за то, что не зашел к нему до сих пор и не поговорил начистоту.
— Резонно.
— А еще за то, что «выбрал себе удел гордого одиночества».
— Так он и сказал? — рассмеялся Стенин.
— Да еще добавил, что на таких, как я, следовало бы схиму надевать.
— Молодец Греков! Будешь знать, как жить отшельником! — Стенин закурил. — Ну, а что же было в- третьих?
— Ты уверен, что было и в-третьих?
— Абсолютно!
— В-третьих, попало за то, что думая, так сказать, о будущем науки, я отошел от забот сегодняшнего дня.
— Гм… Недурно! И как же ты — ощетинился всем арсеналом своей логики?
— Не беспокойся, наши с тобой перепалки не пропали даром. Доказывать, что «без воды ни туды и ни
