кружку по зернышку.
У Матиуша уже онемели руки, а очереди конца нет. Бум-Друм распоряжается: одних направляет к Матиушу, других – к Клу-Клу. Матиуш заметил: к своей дочери он отсылает больше дикарей. «Наверно, – догадался Матиуш, – это самые дикие».
«Когда это кончится? – мысленно спрашивает он себя и с тоской думает о необитаемом острове. – Пусть делают что хотят: мирятся, ссорятся, награждают или наказывают, пусть хоть съедят друг друга, лишь бы меня при этом не было.»
Наконец в последнюю кружку налили уксуса – вина не хватило, – бросили последнее зернышко, подошел последний дикарь.
Все.
XII
Наверно, тем дело и ограничилось бы, если бы среди приехавших с Клу-Клу дикарей не затесался тайком страшный злодей и людоед – главный жрец племени и главный мошенник. Этот шарлатан самые обыкновенные фокусы, какие у нас показывают в цирке (искусству фокусника обучил его какой-то беглый каторжник в уплату за шкуру леопарда и двух обезьянок), выдавал за чудеса, а негры слепо ему верили и приносили богатые дары.
И вот, боясь лишиться власти и, главное, богатых даров, когда Клу-Клу построит железную дорогу, телеграф, начнет издавать газеты, научит негров читать и стрелять из пушек, он пустился в рискованное путешествие с тайной мыслью погубить противную девчонку и ее дружка – Матиуша.
Злодей прокрался ночью в комнату, где лежала связанная Кампанелла, и съел ее, а сам сел в лодку – и был таков! Он знал: гнев белых обрушится на его соплеменников, а значит, и на Клу-Клу. Его расчеты, как мы увидим, оправдались.
Когда весть об этом трагическом событии облетела остров, самые дикие дикари еще крепко спали, выпив с вином по три маленьких зернышка, а менее дикие, которые получили накануне по одному зернышку, стали просить у Матиуша прощения, кувыркаться в знак печали и выражать ему свою преданность. И Матиуш приказал немедленно погрузить спящих в лодки. Лодки со связанными дикарями оттолкнули от берега, и они поплыли в открытое море. На острове по приказу Матиуша осталось сто самых послушных. По первому слову короля-солнца (так незваные гости называли Матиуша) они развязали белых королей.
Опечаленные и удрученные, собрались короли на заседание. Даже невозмутимый лорд Пакс был подавлен известием о смерти королевы Кампанеллы.
– Прошу почтить память съеденной королевы вставанием.
Все встали.
– У меня замечание по повестке дня, – подняв руку, сказал Бум-Друм.
Интересно, что он хочет сказать?
– Белые короли! Мои черные братья причинили вам большую неприятность. Я разделяю ваше горе. Но виноваты в этом вы сами. Вы понастроили себе роскошные дворцы, а на нас вам наплевать. «А права, которые мы вам дали?» – возразите вы. Но что нам права, если мы нищие и неученые. Поэтому я прошу обсудить сегодня вопрос не только о белых детях, но и о черных. Мы, старики, смирились со своей тяжелой долей, но пусть хоть у наших детей жизнь будет лучше.
– Итак, на повестке дня четыре вопроса. Первый: о белых детях. Второй: о Матиуше. Третий: о королевстве съеденной Кампанеллы. Четвертый: о черных детях, – объявил лорд Пакс.
Однако обстановка не располагала к переговорам. Короли нервничали: их беспокоило присутствие ста дикарей. И хотя перед гостиницей стояли белые часовые и всю ночь до утра будет сменяться караул, все равно страшно, вдруг повторится то же самое. Итак, королям было не до переговоров.
Пусть Матиуш скажет, чего он хочет. Они заранее на все согласны. Во-первых, он спас им жизнь; во- вторых, сто дикарей готовы в любую минуту броситься на его защиту. Оттого, что у дикарей нет огнестрельного оружия, королям нисколько не легче. Отравленные стрелы и копья – тоже достаточно неприятная штука. В конце концов какое им дело до Матиуша? Если Печальный король хочет, пусть возится с ним. А Молодой король, как главный виновник, должен добровольно отречься от престола и передать власть отцу. Хорош король! Взбунтовавшихся детей не сумел усмирить!
Примерно так думал каждый про себя, но все ждали, что скажет Матиуш.
А тот молчал. От горя он не мог произнести ни слова.
Наконец Альфонс Бородатый, потеряв терпение, потребовал, чтобы Матиуш высказался.
– Ваше величество, вы хотите взять слово? – спросил у Матиуша лорд Пакс.
– Давайте в знак траура по королеве Кампанелле перенесем заседание на завтра.
Возразить было нечего. Короли согласились, хотя без энтузиазма. Гроба на острове не нашлось, и останки королевы положили в ящик из-под винных бутылок и закопали в землю.
Матиуш встретился с Клу-Клу под миртовым деревом.
– Матиуш, ты сердишься на меня?
– Это ты, дорогая Клу-Клу, должна на меня сердиться. Если бы не я, жила бы ты спокойно в своей стране. А из-за меня тебе пришлось путешествовать в клетке с обезьянами, и в тюрьме ты сидела по моей вине, и о злополучных этих реформах стала думать тоже из-за меня.
– Матиуш, что ты говоришь! Разве есть большее счастье, чем трудиться и бороться ради того, чтобы жизнь на земле стала лучше
– Ну что ж, борись, Клу-Клу! – Матиуш вздохнул.
– А ты?
– Я еду на необитаемый остров.
