Клю-Клю. Но Клю-Клю все знает, и Клю-Клю не оставит белого короля в беде.
Клю-Клю произнесла это торжественно, держа обе руки поднятыми над головой. Точно так присягал ему Бум-Друм.
— Что же ты знаешь, Клю-Клю? — спросил растроганный Матиуш.
— Белые короли позавидовали золоту Матиуша, они хотят победить его и убить. Грустный король жалеет Матиуша, но он слаб, он боится сильных белых королей.
— Молчи, Клю-Клю!
— Клю-Клю будет молчать, как могила, но Клю-Клю узнала грустного короля. Выдать Матиуша может это сожженное письмо, а не Клю-Клю.
— Молчи, Клю-Клю, ни слова больше! — воскликнул Матиуш, сбрасывая пепел сожженного письма на пол и топча его ногами.
— Клю-Клю клянется, что ничего больше не скажет.
Нужно было кончать разговор, потому что в это время лакеи вернулись из школы и, толкая друг друга, вбежали в кабинет.
Матиуш покраснел от гнева.
— Что за крик! — воскликнул он. — С каких это пор королевские лакеи осмеливаются с таким шумом врываться в королевский кабинет? Мало у вас было времени шалить в школе?
Церемониймейстер так смутился, что даже уши у него стали красными.
— Ваше королевское величество, умоляю, простите их. Эти бедные парни в детстве были лишены всяких игр. Сначала они были прислугами и поварятами, потом лакеями. Они всегда должны были вести себя тихо, и поэтому сейчас носятся как сумасшедшие…
— Ну, хорошо, хорошо. Приготовьте тронный зал. Через полчаса заседание.
— Ох, мне столько уроков задали на завтра, — простонал один.
— Я должен нарисовать карту.
— У меня шесть задач и целая страница…
— Не пойдете завтра в школу, — сердито прервал их Матиуш.
Они поклонились и тихо вышли. Только в дверях чуть не подрались. Потому что один толкнул другого, и тот ударился подбородком о ручку двери.
Вбежал Фелек, грязный, вспотевший, в рваных штанах.
— Все сделал, они будут. И начал рассказывать.
Да, в газетах писали правду. Фелек крал деньги и брал взятки. Когда он заменял Матиуша на аудиенции, он выдавал только часть приготовленных подарков, а все, что ему нравилось, брал себе. Тому, кто давал ему деньги или подарки, он давал вещи получше. У него было несколько сообщников, среди них Антек, которые ежедневно приходили и брали эти вещи. Но шпионом он не был. Все это ему советовал журналист. Велел ему назваться бароном, велел потребовать орден. Притворялся другом. А потом вдруг потребовал подделать бумагу, будто Матиуш выгоняет всех министров и отбирает у взрослых все права, потому что должны управлять дети. Фелек не согласился. Тогда журналист надел шляпу и сказал: «Если нет, пойду к королю и скажу, что ты воруешь подарки и берешь взятки». И Фелек испугался. Фелек не понимал, откуда журналист обо всем знает, думал, что журналисты всегда все знают, но сейчас понял, что это шпион. И еще одну бумагу они сфабриковали, какое-то обращение, или что-то в этом роде, к детям всего мира.
Матиуш заложил руки за спину и долго ходил по кабинету.
— Да, много плохого натворил ты, Фелек. Но я тебя прощаю.
— Что? Прощаете? Если ваше королевское величество меня простит, то я знаю, что я сделаю.
— Что? — спросил Матиуш.
— Скажу все отцу: уж он мне устроит такую баню, что я долго буду помнить.
— Не делай этого, Фелек. Зачем? Ты можешь иначе искупить свою вину. Момент серьезный, люди нужны. Ты можешь мне пригодиться.
— Прибыл военный министр, — доложил маршал двора.
Матиуш надел корону, — ох, какую тяжелую корону! — и вошел в тронный зал.
— Господин военный министр, что вы скажете? Только коротко, без вступлений. Потому что мне многое известно.
— Докладываю вашему королевскому величеству, что у нас имеется три крепости (было пять), четыреста пушек (была тысяча) и двести тысяч исправных ружей. Снарядов имеется на десять дней войны (было на три месяца).
— А сапоги, ранцы, сухари?
— Склады целы, только мармелад съеден.
— Ваши сведения точны?
— Совершенно.
— Вы полагаете, война будет скоро?
— Я политикой не занимаюсь.
— Поврежденные пушки и ружья можно быстро исправить?
— Часть из них значительно повреждена, остальные можно исправить, если печи и котлы на заводах в порядке.
Матиуш вспомнил фабрику, которую он посетил, и опустил голову: после этих слов корона стала еще тяжелее.
— Господин министр, какой дух царит в войсках?
— Солдаты и офицеры обижены. Больше всего их мучает то, что они должны ходить в гражданские школы. Когда я получил отставку…
— Это была фальшивая отставка, я об этом ничего не знал. Подпись была подделана.
Министр нахмурил брови.
— Когда я получил эту отставку, ко мне пришла какая-то делегация, или что-то вроде этого, с требованием военных школ. Ну и получила от меня эта делегация! Марш в гражданскую школу, раз дан приказ идти в гражданскую, марш в огонь, марш в самый ад, раз дан приказ!
— Ну, а если бы все пошло по-старому? Простили бы?
Военный министр вынул саблю.
— Ваше королевское величество, начиная с меня и кончая последним солдатом, все как один — с королем-героем во главе — за отечество, за солдатскую честь!
— Это хорошо, это очень хорошо.
«Еще не все потеряно», — подумал Матиуш.
48
Министры опоздали; они и так запыхались, потому что не привыкли ходить пешком. Маршал двора доложил, что они приехали, но на самом деле они пришли, потому что автомобили были испорчены, а шоферы готовили уроки.
Матиуш начал с того, что во всем обвинил шпиона-журналиста. И предложил поразмыслить, что делать дальше.
Тотчас же написали в газету, что дети с завтрашнего дня должны идти в школу, а тот, кто узнает об этом слишком поздно, может опоздать, но прийти должен. Взрослые пусть уж сидят до перемены, а потом должны вернуться к своим занятиям. Безработным будет еще в течение месяца выдаваться плата за учение, а потом, если хотят, могут выехать в страну Бум-Друма, который собрался у себя тоже строить дома, школы и все прочее. Оба парламента тем временем закрываются. Сначала откроется парламент для взрослых, потом видно будет, что делать с молодежью от пятнадцати лет и старше, а когда комиссия выработает регламент, будет открыт также парламент для детей, там дети будут выдвигать свои требования, а потом парламент для взрослых решит, можно ли это осуществить. Дети не могут приказывать взрослым. Принимать участие в голосовании могут только дисциплинированные дети, которые хорошо учатся.
