девочки хотели быть продавщицами в магазинах игрушек и в кондитерских. А некоторые, как это всегда бывает, говорили глупости: один мальчик хотел быть палачом, один хотел быть индейцем, а один — сумасшедшим.
— Ведь все не могут делать то же самое.
— Так пусть кто-нибудь другой делает. Зачем мне делать то, чего не хотят другие.
И в семьях было много споров, когда дети отдавали родителям свои книжки и тетради.
— Вы испортили книжки и испачкали тетради, а теперь учительница будет нас ругать, что мы неряхи, — говорит мама.
— Ты потерял карандаш, теперь мне нечем рисовать, и учительница будет сердиться, — говорит отец.
— Завтрак опоздал, напиши мне сейчас же подтверждение, что я из-за завтрака опоздала в школу, — говорит бабушка.
А учительницы очень радовались, что смогут хоть немного отдохнуть, потому что взрослые гораздо спокойнее.
— Мы подадим детям пример, как надо учиться, — говорили взрослые.
А были и такие, которые смеялись надо всем этим, были веселы и радовались этому, как чему-то новому.
— Все равно так долго не продлится, — говорили все.
Очень странно выглядел город, когда взрослые шли с книжками в школу, а дети шли в конторы, на фабрики и в магазины, чтобы там их заменить. Некоторые из взрослых были смущены, даже печальны, другие относились к этому спокойно.
— Ну так что? Мы снова дети. Разве плохо быть ребенком?
Вспоминали прежние времена, встречались товарищи, которые сидели когда-то на одной парте. Вспоминали старых учителей, разные игры и шалости.
— Помнишь старого латиниста? — спрашивает у своего товарища инженер с фабрики.
— А помнишь, как мы раз подрались, — из-за чего это вышло?
— А-а, знаю. Я купил перочинный нож, а ты сказал, что он не стальной, а железный.
— И мы попали в карцер.
Один доктор и один адвокат так увлекались этими разговорами, что совсем забыли, что они уже не маленькие, и начали толкать друг друга в канаву и гоняться друг за другом так, что проходившая мимо учительница должна была сделать им замечание, что на улице надо вести себя прилично, потому что прохожие смотрят.
Но некоторые были недовольны. Одна очень толстая дама, хозяйка ресторана, шла с книжками в школу, но такая сердитая, что просто ужас. И тут ее узнал один механик.
— Смотри, идет эта наседка. Помнишь, как она нас всегда обманывала: доливала в водку воды, а за кусочек селедки брала как за целую селедку. Давай-ка, подставим ей ножку. Уж если дети, так дети. Верно?
Он подставил ей ножку, и она чуть не упала. Тетради ее рассыпались…
— Хулиганы! — закричала толстая дама.
— Я нечаянно.
— Погодите, скажу учительнице, что не даете спокойно пройти по улице.
Зато дети шли очень спокойно и серьезно, и в девять часов уже все конторы и все магазины были открыты.
А в школах сидели взрослые. Старички сели на последние парты, поближе к печке. Надеялись, что во время уроков можно будет немного вздремнуть.
Ну, читают, пишут, считают. Все хорошо. Учительницы экзаменуют — много ли забыли. Только несколько раз учительница сердилась, что они невнимательны. И, действительно, трудно было быть внимательным, ведь каждый думал о том, что делается дома, на фабрике, в магазине, как там хозяйничают дети.
Девочки хотели показать, что хорошо хозяйничают, решили, что первый обед должен быть особенно вкусный. Но это было не так легко, потому что они не все умели готовить.
— Знаешь, может быть, вместо супа дать варенье? Пошли в магазин за продуктами!
— Ах, как дорого! Ни в одном магазине нет таких цен.
— Пойду, куплю где-нибудь в другом месте.
Одни торговались, чтобы показать, что дешево покупают. А те, которые продавали, хотели похвалиться, что много наторговали. Так что торговля шла на славу.
— Пожалуйста, еще десять апельсинов.
— И фунт изюму.
— И швейцарского сыра. Только, чтобы был хороший, а то верну.
— Мой сыр самого лучшего качества, а у апельсинов тонкая корка.
— Это хорошо. Сколько с меня?
Продавец как будто считает, но у него не очень-то получается.
— А сколько у тебя денег?
— Сто.
— Это слишком мало. Столько разных вещей стоит больше.
— Так я потом принесу.
— Ну, хорошо.
— Но, пожалуйста, дай мне сдачи.
— Глупая! Даешь меньше, чем надо, а еще хочешь сдачи.
Нужно признать, что в магазинах и в учреждениях обходились не очень-то вежливо, и частенько слышались такие выражения, как, например: «Дурак. Врешь. Убирайся. Говорят тебе, нет. Не важничай. Смотрите, чего захотела. Отвяжись» и так далее.
И часто слышалось:
— Погоди, вот мама вернется из школы…
Или:
— Погоди, все скажу папе, уроки скоро кончатся.
Больше всего мешали беспризорные, потому что вбегали в магазины, ели и не желали платить.
Полиция как будто бы и была. На перекрестках стояли мальчики, но они не знали, что им делать.
— Ну, что ты за полицейский? Воры вбежали в магазин, схватили горсть чернослива и убежали.
— Куда убежали?
— А я почем знаю?
— Ну, если ты не знаешь, так чем я тебе могу помочь?
— Если ты полицейский, ты должен смотреть.
— Интересно! У тебя один магазин, и то не можешь доглядеть, а у меня десять магазинов, и за всеми надо смотреть.
— Дурак.
— Ну и пусть дурак. Тогда не зови меня.
Полицейский выходит, и сабля у него болтается.
— Тоже претензии: хочет, чтобы арестовали вора, а не знает, куда он убежал. Собачья служба. Стой, как столб, и смотри за всем. И хоть бы яблоко дали, так нет. Заявлю, что больше не хочу быть полицейским, и точка. Пусть делают, что хотят. Могу вернуться в школу, если им не нравится.
Возвращаются родители из школы, дети открывают им двери и спрашивают:
— Ну, что, мамочка, тебя вызывали?
— Папа, ты написал контрольную?
— А с кем ты, бабушка, сидишь на парте?
— А на какой парте?
Некоторые дети, возвращаясь из контор, заходили в школу, чтобы проводить отца или маму домой.
— Ну, что ты делал в конторе? — спрашивал отец.
