— Ну и что? — раздраженно прервал его Матиуш. — Ты назвался бароном фон Раухом, а тебя назвали бараном. Это еще хуже, чем меня. Кот — ведь в этом нет ничего плохого.
— Хорошо. Но я только министр, а ты король, и хуже, чтобы король был Котом-Муркой, чем министр — бараном.
Клю-Клю не пошла на заседание, но Матиушу пришлось пойти. Сначала было неприятно, но все так тихо сидели, и речи были такие интересные, что Матиуш, в конце концов, забыл о том, что было вчера.
Депутаты сегодня говорили о красных чернилах и о том, чтобы над детьми не смеялись.
— Когда учителя исправляют тетради, они пишут красными чернилами, а мы должны писать черными. Если красные чернила красивее, мы хотим тоже красиво писать.
— Да, — сказала девочка-депутатка, — и к тетрадям в школе должны давать бумагу на обертку. Потому что обложка может испачкаться. И какие-нибудь картинки, какие-нибудь цветочки, или что-нибудь еще, чем можно было бы украсить тетрадь.
Когда девочка кончила говорить, раздались аплодисменты. Этим мальчики хотели показать, что они вовсе не сердятся на девочек, а вчерашний скандал устроили только несколько сорванцов. А если на несколько сот депутатов есть горсточка оболтусов, то это совсем не так уж много.
Очень много говорили о том, что взрослые смеются над детьми.
— Если их о чем-нибудь спросишь или что-нибудь сделаешь, то они или кричат на нас, или сердятся, или над нами смеются. Так не должно быть. Взрослые думают, что все знают, а это вовсе не так. Мой отец не мог сосчитать, сколько мысов в Австралии и рек в Америке; не знал, из какого озера вытекает Нил.
— Нил не в Америке, а в Африке, — крикнул с места другой депутат.
— Знаю лучше тебя. Только так сказал, для примера. Взрослые ничего не смыслят в почтовых марках, не умеют свистеть на пальцах и поэтому говорят, что это некрасиво.
— Мой дядя умеет свистеть.
— Но не на пальцах.
— А может, и на пальцах? Ты откуда знаешь?
— Отстань, дурак!
Может быть, опять вспыхнула бы ссора, но председатель позвонил в колокольчик и сказал, что депутатов нельзя называть дураками, что за это будут исключать из заседания.
— А что значит «исключать из заседания»?
— Это парламентское выражение. В школе говорят: выставить за дверь.
Так депутаты постепенно учились, как нужно вести себя в парламенте. Под конец заседания вошел один опоздавший депутат.
— Извините, что я опоздал, — сказал он, — но мама меня не пускала, потому что вчера мне поцарапали нос и набили шишку.
— Это злоупотребление. Депутат неприкосновенен, и дома ему не могут запретить идти на заседание. А то что же это будет? Если его выбрали депутатом, он должен заседать. В школе тоже иногда могут поцарапать нос, однако родители не запрещают туда ходить.
Так начался спор между детьми и взрослыми, и это было только начало.
Потому что надо сказать, — и об этом ни Матиуш, ни депутаты еще не знали, — что за границей о детском парламенте начали писать в газетах и дети все чаще разговаривали о нем в школе и дома. И когда им несправедливо ставили отметку или на них сердились, они говорили:
— Если бы у нас были свои депутаты, этого бы не было.
А в маленьком государстве королевы Кампанеллы, в южной Европе, дети на что-то рассердились и устроили забастовку. Кто-то узнал, что дети хотят, как рабочие, иметь свое собственное знамя, что знамя должно быть зеленое, и устроили шествие с зеленым знаменем.
Взрослые очень сердились:
— Новое дело! Мало у нас хлопот с рабочими и их красным знаменем, так теперь еще начнется с детьми. Этого только не хватало.
Матиуша очень обрадовало известие, а в газете была напечатана большая статья под заголовком:
Там писали, что в государстве королевы Кампанеллы теплый климат и дети более горячие. Поэтому дети там борются за свои права.
Много еще интересных вещей писали в газете. И Матиуш очень удивлялся, почему грустный король говорил, что так трудно быть реформатором, что реформаторы чаще всего плохо кончают и только после их смерти люди видят, как хорошо управляли, и ставят им памятники.
— А у меня все идет хорошо, никакая опасность мне не угрожает. Было, правда, и у меня много неприятностей и хлопот, но к этому должен быть готов каждый, кто управляет целым народом.
43
А тут как-то раз собралась молодежь, то есть те, которым исполнилось пятнадцать лет. Собрались, один влез на фонарь и кричит:
— О нас совсем забыли! Мы тоже хотим иметь депутатов. У взрослых свой парламент, у детей свой, а мы что, хуже? Мы не позволим, чтобы такие щенки распоряжались. Если малышам дают шоколад, пускай нам дают папиросы. Это несправедливо.
Как раз в это время депутаты шли на заседание, а молодежь их не пропускала.
— Хороши депутаты, которые еще не знают таблицу умножения и как пишется «корова».
— А некоторые совсем не умеют писать.
— И они должны управлять?
— Долой такое правительство!
Префект полиции позвонил, чтобы Матиуш сидел дома, потому что в городе беспорядки. А тем временем послал конную полицию, чтобы разогнала толпу. Но парни не хотели расходиться, стали кидать в полицию что попало: книжки, завтраки. А некоторые уже начали вытаскивать из мостовой камни. Тогда префект полиции вышел на балкон и закричал:
— Если вы не разойдетесь, я вызову войска! А если кто-нибудь бросит камень в солдат, то на первый раз выстрелю в воздух, а если и это не поможет, буду стрелять в вас.
Ничего не помогло, бунтари еще больше разозлились; выломали двери и ворвались в зал заседаний.
— Не уйдем отсюда, пока не получим такие же права, как и дети.
Все потеряли голову, не знали, что делать. И тут вдруг в королевской ложе появился Матиуш, который не послушался префекта полиции и приехал сам узнать, что происходит.
— Мы хотим иметь такой же парламент, хотим иметь депутатов, хотим получить права!
Сначала они недовольно кричали, потом стали орать так, что невозможно было понять, кто что говорит.
Матиуш стоит и — ни слова. Ждет. Бунтари поняли, что так никакого толка не будет, и сами начали
