ориентируясь по свету большой лампы казарменной тюрьмы, потом перешли мостик и уже по ровной дороге вышли прямо на центральный военный вокзал.
То, что увидел здесь Матиуш, напомнило ему рассказы о давних временах. Да, это был лагерь. Куда ни посмотри, всюду горели костры, а возле них солдаты готовили ужин, разговаривали или спали.
Матиуш не удивлялся, с каким знанием дела Фелек вел его к своему отряду. Матиуш думал, что все мальчики некороли такие. Однако, Фелек был исключением даже среди очень отважных. В толкотне, когда каждый час новый поезд привозил новые войска, когда отряды все время меняли места, то приближаясь к путям, то выбирая более подходящее место для постоя, заблудиться было очень легко. И Фелек даже останавливался раза два в нерешительности. Он был тут днем, но с того времени многое изменилось. Несколько часов тому назад здесь стояли пушки, но их уже погрузили на поезд. А тем временем прибыл полевой госпиталь. Саперы перекочевали к полотну железной дороги, а их место заняли телеграфисты. Часть лагеря была освещена большими прожекторами, а часть тонула во мраке. В дополнение к этим неприятностям пошел дождь, а так как трава была вытоптана, ноги начали утопать в липкой грязи.
Матиуш не смел остановиться, чтобы не потерять Фелека; он задыхался, так как Фелек скорее бежал, чем шел, толкая проходящих солдат, которые в свою очередь толкали его.
— Кажется мне, что это должно быть где-то здесь, — сказал он вдруг, осматриваясь. Он прищурился; внезапно взгляд его упал на Матиуша.
— Ты не взял пальто? — спросил он.
— Нет, пальто мое висит в королевской гардеробной.
— И рюкзака не взял? Ну, знаешь, чтобы так идти на войну, надо быть простофилей, — вырвалось у Фелека.
— Или героем, — ответил обиженный Матиуш. Фелек прикусил язык: он забыл, что Матиуш как-никак король. Но он был очень сердит на то, что идет дождь, что куда-то ушли знакомые солдаты, которые обещали спрятать его в своем вагоне, и что он не предупредил Матиуша, что нужно взять в дорогу.
Фелек хотя и получил затрещину от отца, но зато у него манерка, складной нож и пояс, без которого ни один рассудительный человек на войну не пойдет. А Матиуш, вот ужас, — в лакированных туфлях и с зеленым галстуком. Этот галстук, плохо завязанный в спешке и вымазанный грязью, придавал лицу Матиуша такой жалкий вид, что Фелек рассмеялся бы, если бы не тревожные мысли, которые, может быть, слишком поздно пришли ему в голову.
— Фелек, Фелек! — послышалось вдруг.
К ним приближался огромного роста детина, тоже доброволец, но уже одетый в шинель — почти настоящий солдат.
— Я ждал тебя. Наши уже на вокзале, через час погружаемся. Скорей!
«Еще скорей!» — подумал король Матиуш.
— А это что за кукла с тобой? — спросил парень, указывая на Матиуша.
— Да, видишь ли, потом тебе расскажу. Это длинная история; я должен был его взять.
— Ну, не знаю. Если бы не я, тебя самого бы не взяли. А ты еще привел этого щенка.
— Не ругайся, — сердито ответил Фелек. — Благодаря ему у меня целая фляжка коньяка, — добавил он шепотом, так, чтобы Матиуш не слышал.
— Дай попробовать.
— Это мы еще посмотрим.
Долго шли в молчании три добровольца. Самый старший был сердит на то, что Фелек его не послушался, Фелек — огорчен, что попал в дурацкое положение, а Матиуш так обижен, так смертельно обижен, что, если бы он не вынужден был молчать, он ответил бы этому проходимцу так, как на оскорбление отвечают короли.
— Слушай, Фелек, — вдруг остановился провожатый, — если ты не отдашь мне коньяк, иди туда один. Я тебе устроил место, ты обещал слушаться. Что же будет потом, если ты уже сейчас упрямишься?
Началась ссора, и, может быть, дело дошло бы до драки, но в этот момент взлетел на воздух ящик ракет, по-видимому по неосторожности кем-то обсыпанный порохом. Два испуганных артиллерийских коня понесли. Произошло замешательство, чей-то стон прорезал воздух, еще минута, и их провожатый лежал в луже крови с раздробленной ногой.
Фелек и Матиуш стояли растерянные. Что делать? Они были готовы к смерти, к ранам и крови, но позднее, на поле боя.
— Почему здесь дети болтаются, что это за порядки? — заворчал какой-то человек, по-видимому доктор, отталкивая их в сторону. — Уж верно я угадал: доброволец. Сидеть бы тебе дома, соску сосать, сопляк, — бормотал он, разрезая штанину раненого вынутыми из рюкзака ножницами.
— Томек, бежим! — крикнул Фелек, заметив издалека военный патруль, проходящий возле носилок, на которые санитары собирались положить несчастного добровольца.
— Оставим его? — спросил несмело Матиуш.
— А что? Пойдет в госпиталь. К военной службе непригоден.
Они спрятались в тени палатки. Через минуту место, где лежал раненый, опустело, остался только сапог, шинель, которую бросили санитары, кладя раненого на носилки, да кровь, смешанная с грязью.
— Шинель пригодится, — сказал Фелек. — Отдам, когда поправится, — добавил он в оправдание. — Пошли на вокзал, мы уже потеряли десять минут.
В отряде шла перекличка, когда они с большим трудом протиснулись на перрон.
— Не расходиться! — приказал молодой поручик. — Сейчас я вернусь.
Фелек рассказывал, что приключилось с добровольцем, и не без тревоги представил Матиуша.
— Что скажет поручик? — беспокоился Матиуш.
— Поручик выбросит его из вагона на первой же станции. О тебе, Фелек, мы уже говорили, и то он морщился. Эй, вояка, сколько тебе лет?
— Десять.
— Ничего не выйдет. Если хочет, пусть лезет в вагон; но поручик его выкинет, и нам еще достанется.
— Если меня поручик выкинет из вагона, я пойду пешком! — крикнул возмущенно Матиуш.
Его душили слезы. Он, король, который должен был покинуть свою столицу на белом коне, во главе войска, осыпаемый из окон цветами, удирает потихоньку, как вор, чтобы исполнить свой священный долг защиты страны и подданных, ~~ и вот одно за другим сыплются на него оскорбления.
Коньяк и лосось быстро прояснили лица солдат.
— Королевский коньяк, королевский лосось, — хвалили они.
Не без радости наблюдал Матиуш, как солдаты пили коньяк воспитателя.
— Ну, братишка, опрокинь и ты шкалик; посмотрим, умеешь ли воевать.
Наконец-то Матиуш пьет то, что пили короли.
— Долой рыбий жир! — воскликнул он.
— Хе, хе, — да ты революционер, — не расслышав, сказал молодой капрал. — Тебе не нравится режим? Уж не считаешь ли ты короля Матиуша тираном? Будь осторожней, сынок, за такое одно «долой» можно получить пулю туда, куда не следует.
— Король Матиуш не тиран, — живо запротестовал Матиуш.
— Мал еще, неизвестно, что из него вырастет.
Матиуш хотел еще что-то сказать, но Фелек ловко перевел разговор на другую тему.
— Так вот я и говорю, идем мы втроем, а тут как грохнет — я думал бомба с самолета. А это ящик с ракетами. Потом такие звезды посыпались с неба!
— А на кой дьявол нужны им ракеты?
— Чтобы освещать дорогу, когда нет прожекторов.
— А там рядом стоит тяжелая артиллерия, кони перепугались и — на нас. Мы оба в сторону, а тот не успел.
— И здорово его ранило?
— Крови было много. Его тут же унесли.
— Вот она, война, — вздохнул кто-то. — Есть у вас там еще коньяк? Что же это поезда не видать?
