— Товарищ комэск! Старшина Борисов по вашему приказанию прибыл!
Из-за плеча Ильинцева выглядывал командир звена Демидов. Лица их не предвещали ничего хорошего.
— Объясни-ка, Борисов, почему ты, единственный из летчиков эскадрильи, потерял строй, потерял эскадрилью?
— Виноват, товарищ комэск! В облачность попал, газ немного убрал – столкнуться боялся.
Командиры переглянулись.
— Мы уже думали – упал, — чуть мягче сказал Ильинцев. — Многие из экипажей вспышку на земле видели и дым, думали – ты.
— Не я – истребитель немецкий. Вываливаю из облаков, а передо мной – немец. Не удержался, всадил в него очередь.
— Ты гляди, Демидов, он в истребителя решил поиграть! Говорил комполка Иванов, что ты из истребителей. Видно, привычки старые сыграли?
— Никак нет. Ну истребитель же перед носом, один! Вот я и сбил его.
— Как это он тебя не увидел?
— Он за транспортником нашим охотился – там ПС-84 впереди летел.
Командиры вновь переглянулись.
— Ладно, за оплошность твою на первый раз наказывать не будем – тем более что вину свою ты сбитым «мессером» искупил. Только мы должны дождаться подтверждения с земли – от пехоты. Свободны!
— Разрешите идти?
— Идите!
Михаил повернулся и направился к стоянке самолета.
Механики уже заправили машину горючим, оружейники укладывали в кассеты ленты с патронами, а приборист Гриша возился на крыле.
— Ты чего там делаешь? — окликнул его Михаил.
— Рисую.
Гриша отодвинулся, и все с интересом уставились на фюзеляж. На борту, чуть ниже кабины, красовалась белая звезда и силуэт бомбы.
— Это что? — с недоумением спросил Михаил.
— Звездочка за сбитый самолет, а бомба – за удачный боевой вылет, — с гордостью объяснил приборист.
— Этак ты мне весь самолет изрисуешь!
Но и стереть значки Михаил команды не дал. Бомбили все, а сбитый истребитель – только у него из всей эскадрильи – даже полка!
Но никто и предположить не мог, что эта история получит продолжение.
На следующий день на аэродром сел ПС-84. Ну сел и сел. Однако вскоре на командный пункт вызвали экипаж Михаила.
На маленьком КП было тесно от командиров – комполка Иванов, комэск Ильинцев и командир звена Демидов стояли навытяжку перед полковником.
— Товарищ полковник, старшина Борисов прибыл по вашему приказанию.
Полковник с интересом оглядел Михаила с ног до головы и протянул руку. Михаил, недоумевая, пожал ее.
— Молодец, герой!
Михаил ничего не понимал. Вчера ругали, сегодня – герой. В чем дело-то?
— Ты вчера «мессера» сбил?
— Я.
— А транспортник впереди видел?
— Видел, потому и стрелять поторопился.
— Я тебя теперь водкой по гроб жизни поить должен! В самолете раненые были, и командование тридцать первого артполка из-под Вязьмы выбиралось. Иванов, если будешь представление на него писать, упомяни про меня.
— Слушаюсь, товарищ полковник!
— Специально попросил сюда завернуть, чтобы на спасителя своего поглядеть. Мы ведь уже было с жизнью попрощались. Был у нас истребитель прикрытия – «ишачок», да немцы его сбили. И ведь уже над своей территорией летели, думали – дома, а из облаков – «мессер». Решили – ну все, хана. А тут ваш хлопец подоспел и немца поджег. Спасибо, старшина!
И полковник еще раз пожал Михаилу руку.
— Желаю вам всем воевать, как старшина! Иванов, хороших бойцов воспитал! Мы с такими немцев остановим и погоним, помяни мое слово! В Берлине помяни!
— Так точно!
Полковник повернулся и вышел.
Глава З
На следующий день звеном из трех самолетов снова бомбили под Козельском танковую колонну. В бомболюки были подвешены ПТАБы[4]; с виду они не были страшными: маленькие – по два с половиной килограмма. Только в бомболюки их поместилось аж триста штук.
— У танка броня сверху тонкая, их такая бомба при попадании напрочь из строя выводит, — пояснил оружейник экипажа.
Взлетели, набрали высоту. Было облачно, но с разрывами, через которые проглядывала земля. Михаил непрерывно следил за ведущим, прицепившись к нему, как репейник к собачьему хвосту. «Не отстану!» – решил он.
Снизились до трех тысяч метров. Ведущий открыл бомболюк, выпустил тормозные щитки, вошел в пике. Оба ведомых повторили.
Угол пике и скорость нарастали: угол был уже 70 градусов, скорость – 650 километров!
Демидов стал выводить самолет из пике и сбросил бомбы – все сразу. Оба ведомых повторили.
От перегрузки потемнело в глазах. Михаил смотрел на высотомер как будто сквозь пелену. Из-за просадки высота уменьшилась еще на 600 метров. И тут проснулись зенитки. С земли к самолетам потянулись дымные трассы.
Михаил убрал тормозные щитки, закрыл бомболюк. На развороте посмотрел вниз: на дороге горели немецкие танки. «Ого – много, хорошо поработали», — удовлетворенно улыбнулся он.
Облегченный самолет легко набрал высоту. В шлемофоне раздался голос Демидова:
— Сергей! Ты здесь?
— На месте, не отстал, — ответил Михаил.
Они добрались до аэродрома, сели. И только на стоянке, когда уже заглушили моторы и выбрались из кабины, удивились. На фюзеляже и плоскостях были множественные пробоины. Но экипаж не зацепило, да и самолет вполне нормально вернулся с боевого задания. На двух других самолетах звена наблюдалась такая же картина.
— Испортили аэропланы, — вздохнул техник звена. — Ничего, залатаем – будут как новенькие.
Утром в избу, где квартировал экипаж, зашел механик:
— Дрыхнете, а новость не знаете!
— Чего случилось?
— Женщины на аэродроме!
— Ты чего, Алексей, лишку вчера выпил?
— Я вообще не пил, — обиделся механик. — «Кукурузники» сели – У-2, а на них – летчицы. Так что соседи по аэродрому у нас появились, говорят – по ночам летать будут!