Михаил проспал остаток ночи, а днём решил заняться безопасностью дома. Поговорил с ветеранами, и когда те дали согласие, положил им жалованье. Дежурить во дворе решили по очереди. Сутки — Митрофан, сутки — Тит. А для экстренного вызова дежурного охранника провели верёвку из дома в конюшню, подвесив на конце её колокольчик. Дёрнешь за верёвку — колокольчик звонит, стало быть — нежелательный гость в доме или в лавке. А ещё Михаил забор железный заказал кузнецу — в три пальца шириной. Это не крючок или деревянная задвижка, такой ножом не отодвинешь. Видел он прошлой ночью, как это легко делается.
В беготне и делах день быстро пролетел. Вечером Михаил снова к сотнику направился. Узнали его воины, провели в подвал. Михаил спускался осторожно — ступени крутые, подвал глубокий.
Спустился он и замер в удивлении. Это не просто подвал — тюрьма и пыточная одновременно. В дальнем углу, в полумраке — загородка из железа, в ней — люди. В центре высилась дыба, на ней с вывороченными назад руками висел Филька. Михаил хоть и не видел его никогда, однако узнал сразу же — по выбитому глазу, давшему разбойнику кличку.
В углу стол стоял, за ним, с пером в руке — подвойский, в чёрном судебном кафтане. Перед дыбой Костя прохаживается. Увидел Мишку — кивнул сурово, будто едва знаком.
— А теперь давай, расскажи, Филька, что за человек к тебе приходил, о вдовьих деньгах рассказывал?
Подвойский зевнул, встал из-за стола, собрал бумаги.
— Так я, пожалуй, пойду, Костя? Полагаю, ничего нового я не услышу уже. А если что и будет, завтра продолжим.
Он попрощался и вышел.
— Я тебя спросил, Филька, а ответа не слышу.
Костя махнул рукой, и воин, стоявший за дыбой, потянул за ручку ворот лебёдки. Филька истошно заорал. Верёвку ослабили. Мишке стало страшно: подвал тёмный, освещен только тремя чадящими факелами, посредине — дыба с дико орущим разбойником… Невольно он сделал шаг назад. Однако, как услышал ответ Фильки, приблизился.
— Из ушкуйников он — чернявый, высокий. Вроде знакомое описание, догадка у Мишки мелькнула.
— А шрам небольшой на шее, вот тут, — он показал на левую сторону, — есть?
— Есть. Из невольников он, ещё отметина от серьги на ухе. Свежая.
— Ты гляди, какой наблюдательный! — заметил Костя.
А Мишка понял уже, о ком идёт речь. Сам же гадину на груди пригрел, когда невольников бывших из жалости гребцами на ушкуе оставил. Был у него такой — Захарием звать.
— Костя, есть у меня такой гребец, из невольников бывших.
— На деньги товарищей погибших позарился, значит! Деньги-то мы уже нашли да сюда доставили, правда — не все. Остальные — у гребца твоего.
Стыдно Мишке за оплошность свою стало.
— С деньгами как теперь?
— А никак! Что воинами на меч взято — то трофей. А гребца твоего возьмём сейчас. В углу клетку видишь? То всё подельники Филькины; всех ночью поймали, ни один не ушёл. И наводчика твоего сейчас возьмём. Владимир!
Со ступенек сбежал воин.
— Бери пять человек и подводу. С купцом поедешь, привезёте сюда человека, на которого он укажет.
— Будет исполнено, сотник!
Они уселись на уже знакомую подводу. Сначала к Павлу приехали. Его изба недалеко от избы гребца была. Мишка, зайдя в избу, слегка потряс за плечо уже заснувшего Павла:
— Паша, надо Захария вызвать из избы. Скажи — по делу. Изменник подлый, это он разбойников на избы вдовьи навёл.
— Не может быть! — протирая глаза, изумился сонный Павел.
— Может! Сам слышал, как Филька, ватаман разбойничий, признался.
— Какая ему в этом корысть?
— Прямая! Ватаман часть денег ему отдавал.
— Ты гляди, змеюка подколодная! Мы его из Сарая, из неволи вызволили, а он — чёрной неблагодарностью в ответ?
— Ты же, как и я, не знаешь, кем он до неволи был. Может, разбойником?
— Верно. Ну, так я пошёл?
— С Богом!
Паша направился к недалёкой избе гребцов. Воины — за ним. Трое избу окружили, двое по бокам двери встали.
Павел постучал.
— Кого нелёгкая принесла? Ночь уже на дворе!
— Кормчий это, Павел. Пусть Захарий выйдет — дело есть.
Дверь открылась, и на крыльцо, позёвывая и почёсывая грудь, в одних подштанниках вышел Захарий.
— Спать уж…
Он не успел договорить. Один из воинов мягко тюкнул его по голове длинным и узким мешочком с песком. Захарий начал валиться на бок. Только упасть с крыльца он не успел. Воины подхватили его, засунули в рот приготовленный кляп и понесли к телеге. Всё произошло за считаные мгновения.
Купец с подводы распорядился:
— Павел, ты в избу иди, завтра встретимся.
Вместе с воинами и Захарием на подводе вернулся Мишка в пыточный подвал Костиного дома. Снесли туда и пленника — бросили перед дыбой.
— Этот к тебе приходил? — указал на Захария Костя.
— Этот. Из-за него я на дыбу и попал.
— Жизнь у тебя неправедная была, раньше или позже, но всё равно здесь бы оказался.
Воин плеснул на Захария воды из деревянного ушата. Тот вздрогнул и открыл глаза.
— Доброй ночи, гость незваный! — усмехнулся Костя.
Воин вытащил у Захария кляп изо рта.
— Узнаёшь купца? — Костя показал на Михаила. Мутными глазами Захарий повёл в сторону, увидел Мишку. Узнал — в глазах страх и ненависть смешались.
— Что же ты, как змея подколодная? Купец тебе работу дал, крышу над головой — а ты? Ведь ты рядом со своими товарищами, кои сгибли безвременно, на одной скамейке за вёслами сидел, кусок хлеба делил! А у вдов ушкуйников да детей-сирот деньги отобрал?
— Не я, не я это! — засучил ногами Захарий. — Оговор это, ложь! Он это, он всё! — Захарий кивком головы показал на Фильку.
— Ты хоть перед смертью мужиком будь, — простонал Филька. — Сам же меня нашёл да про деньги лёгкие нашептал.
— Деньги где? — Костя ногой наступил Захарию на живот.
— Не скажу! — брызнул слюной бывший невольник.
Костя кивнул головой. Воин взял со стола кувалду и ударил ею Захария по стопе. Послышался жуткий хруст. Захарий истошно заорал.
Мишку замутило, голова пошла кругом. Как бы не упасть! Тогда посмешищем в глазах воинов станет. Но Костя вовремя заметил, подошёл и, взяв за плечо, подвёл к скамье у стола.
— Сядь, водички вот попей. Да не переживай ты так — не люди они. Достойные мужи жизнь свою отдали, из неволи выручая вот этих! Мусор это, хуже клопов!
— Да я ничего, я понимаю.
— Он понимает! Они сирот без денег оставили! Им что теперь — идти попрошайничать или голодной смертью помирать?
