государева казна хранится? В Вологде или Белозере. И оба хранилища — на одной дороге, на торговом пути к Соловкам. Аккурат из первопрестольной через Дмитров, Ростов, Ярославль на Вологду, а далее — и Белозеро. Так что если они и направятся куда, то непременно в ту сторону. Только больной на голову засаду устроит рядом с Москвой. Нет, если и задумают они обоз перехватить, так подальше от первопрестольной, и, вероятнее всего — между Ярославлем и Вологдой. Там и городков-то нет, изредка деревни да постоялые дворы. Помощи обозу, в случае чего, ждать неоткуда, а в лесах местных армию укрыть можно, не то что разбойников. Единственное, что мешать будет — зима. В лесу без костра долго не усидишь, замерзнешь. Костры же разводить побоятся. Так что перед появлением обоза сообщник их предупредит.
Что делать? В Москву вернуться, к Федору Кучецкому? А если его на месте не окажется? К другому кому? Могут и не поверить. В Вологду ехать? Плещеев точно поверит и ополчение соберет. Да ратью мы разбойников только напугаем, разбегутся по лесам — ищи-свищи их. Знать бы место засады и самим ударить по банде.
Мои размышления прервал Федька.
— Боярин, ты чего сиднем сидишь, не кушаешь? Если ехать надо, то ешь, не на голодный ведь желудок по морозу скакать.
— Верно, Федор. Задумался.
— Я даже догадываюсь, о чем.
— Скажи, какой умный! И о чем же?
— Где и как разбойников перехватить.
— Тихо! Хозяину это слышать совсем ни к чему.
Федор наклонился ко мне.
— Мыслю — между Ярославлем и Вологдой нападут. Леса там глухие, да и стрельцы устанут — самое место!
— И я гак же думаю. Тогда давай есть — и в дорогу.
Есть пришлось в одиночку. Пока я раздумывал, Федька уже успел покончить с завтраком — просто мне мешать не хотел.
Вещей у нас почти не было, так что мы собрались быстро, а слуги вывели уже оседланных коней.
И погнали мы направо, по торговому пути. Считай, с разбойником Серафимом нам было пока по дороге. Хорошо бы за ним проследить, если, конечно, удастся догнать.
Ехали мы до вечера, так никого и не нагнав. Тракт был оживленный, саней и всадников много, но, как я не вглядывался, знакомого лица не увидел.
Периодически мы давали лошадям возможность отдохнуть, переходя с галопа на шаг или рысь.
За день удалось проехать не меньше пятидесяти верст. Вконец вымотанные зимней гонкой, мы остановились на ночевку на постоялом дворе, что так зазывно светил огоньком в ночи.
Мы плотно поужинали — ведь ели-то еще утром, часов десять назад.
Я подступил к хозяину с расспросами, описав Серафима.
— Ага, есть такой. Часом ранее появился. Как откушал, так из комнаты и не выходил.
Я сунул ему полушку — за молчание. Медная монета мгновенно исчезла в широкой ладони трактирщика. Уф, догнали! Теперь не упустить бы.
Я отсыпал Федору немного медных монет:
— Пойди на конюшню, дай прислуге. Как запрягать Серафим станет, так пусть они нас немедля известят.
— Сделаю, боярин.
Я прошел в отведенную нам комнату, разделся. Как только Федор вернулся и запер дверь, меня сморил сон.
Утром проснулись рано, не дождавшись известия от слуг. Умылись, плотно перекусили. Черт, чего Серафим не выходит? Долго ли нам в трапезной болтаться? Или он поджидает кого- то? Не подойдешь же, не спросишь. А может — взять его в плен да допросить с пристрастием? Сам ведь, по доброй воле, не скажет. А у нас, кроме подслушанного мною разговора, и улик никаких нет. Мало того что отопрется — скажет, что разговора не было, напраслину боярин возводит, так еще и в суд меня призовет за навет. Нет, задержание и допрос не годятся. Придется выжидать, хотя мне эта пассивность никогда не нравилась.
Появился в трапезной все-таки Серафим — заспанный, зевает. Не торопясь поел и исчез в своей комнате. Вышел одетый и не спеша пошел в конюшню. Эдак мы полмесяца ехать будем.
Серафим все-таки выехал. Мы отпустили его подальше, но в пределах видимости, и пустились за ним. Так и ехали — день, второй… Уж и Ростов проехали, Ярославль скоро…
А за Ярославлем Серафим нам загадку подкинул — повернул с тракта направо и направился по льду замерзшей Волги. Там, в паре дней пути, Кострома. Неужели он костромской? Плохо. Если он местный, то город знает, сообщники у него там, и если от нас оторваться захочет, сделает это запросто.
После Ярославля Серафим как-то насторожился. До этого он спокойно ехал, не оглядываясь. Спиной наши взгляды почуял или всегда при приближении к дому подстраховывался?
Ближе к вечеру наш подопечный свернул с наезженной дороги по льду Волги на ее левый берег и по узкой санной колее поехал к небольшому селу на взгорке. Интересно, живет он там или к сообщникам направился?
Пока мы не спеша продвигались по дороге, Серафим исчез. Близко подъезжать было нельзя — он бы нас сразу засек, отпустили подальше — и вот итог. Теперь гадай — в какой он избе, как долго пробудет?
Уже темнеть начало. Если в селе есть постоялый двор, то нам, считай, повезло, все не на улице ночевать придется. Вечером селяне крепко закрывают ворота и чужаков не пустят. Да и не в каждой избе место свободное найдется — детей- то у крестьян много, сами вповалку спят.
Глазастый Федор узрел огонек на единственной улице.
— Боярин, давай подъедем.
Тут и впрямь оказался небольшой постоялый двор.
Мы остановились у ворот; Федор сбегал на конюшню, переговорил с конюхом. Вернулся слегка озадаченный:
— Нет, боярин, конюх говорит — не приезжал никто.
Мы завели лошадей во двор — хоть сами переночуем в тепле и лошади отдохнут. Как бы узнать, живет Серафим здесь или в гости приехал?
Слуга повел лошадей в конюшню, мы же прошли в трапезную.
Постоялый двор был пуст — мы были его единственными гостями.
Обрадованный хозяин усадил нас на лучшие места и любезно осведомился, что милостивые судари откушать соизволят?
— А все, что с пылу с жару тащи на стол, — распорядился я. Мы здорово продрогли, хотелось поесть и согреться.
Хозяин сам принес жареного поросенка, соленых огурцов, капусты, куриного супчика, вина стоялого, пирогов рыбных. Да тут еды хватило бы и на пятерых.
Когда первый голод был утолен, и мы немного согрелись, я завел разговор.
— А скажи, хозяин, как село называется?
— Кривой Лог, барин.
— Много ли в нем дворов?
— Много — пять десятков будет.
— Жителей всех знаешь?
— А то!
— Не подскажешь — есть ли такой Серафим?
Я подробно описал мужика. Хозяин поскреб затылок:
— Да вроде не припомню такого.
Я достал из поясного кошеля серебряную монету и бросил ее на стол. Хозяин цапнул серебро, но я припечатал его руку своей.
— Сначала расскажи!
— Не живет у нас такой, но заезжает. Третий дом отсюда — Самоха. Серафим — скользкий тип, да и
