несмотря на всю радость, чем-то расстроена. Очевидно, из-за няньки.
Международное обострение или конфликт?
Это папа так в шутку говорил, что у мамы обязательно будут международные обострения и конфликты с иностранной делегацией. А нянька — его иностранная делегация. Самая главная часть, как выяснилось.
Мама взяла у Коли подушку и одеяло.
Коля хотел спросить что-нибудь о «шахине», но постеснялся. Коля ведь промолчал, что бегал в лазарет и что вообще её видел. Поэтому заговорил совсем о другом. Сказал, что получил письмо из Москвы от Бори и Серёжи.
— И я получила письмо от папы. — И вдруг мама еще сказала: — Ты хоть не балуйся. Чтобы я за тебя не волновалась.
— Конечно, — ответил Коля.
Так вот почему мама грустная. В письме, наверное, про Светлану, про её поведение: где-нибудь что- нибудь склеила языком или разбила, отгрызла, порезала ножницами.
Коля помог маме положить на место подушку и одеяло.
— А это у тебя что? — спросила мама, показывая на ракету «Хабаровск».
— Ракета. Чужая. Отдать надо.
— В лазарете взял?
Коля кивнул. И сразу догадался, что про лазарет рассказала Наталия Ивановна.
Мада не знает, что Коля — это Коля. И мальчишка с гипсом не знал. Он, правда, знал, что Коля — Первыш, Знал его псевдоним.
А ведь «Первыш» действительно псевдоним… Так получается. Хотя Первышу никогда не приходилось выступать в стенгазете как писателю. Или ещё как-нибудь по-другому. Он самый маленький в классе — вот и получился такой псевдоним.
Удивительная история с этими псевдонимами… Ревякин ходил с псевдонимом «Бабушка», Тёма Новиков— с псевдонимом «Тарелка», а Петя Амосов даже с псевдонимом «Дурак» ходил. У него такой получился. Недолго, но ходил. Это когда он заполнил дневник и поставил числа — 32 января, 33 января, 34 -е, 35-е.
— Мама, а какие слова нянька тогда всё кричала? — спросил Коля.
— Она столько слов кричит… Иди в свой отряд. Это главное сейчас для тебя.
У Коли появились штаны-тирольки, несколько великоватые, но ничего. Появился синий свитер, и появилась синяя пилотка.
Коля остался доволен собой, когда поглядел на себя в зеркало.
Большое зеркало было во Дворце пионеров, и он специально туда ходил. Вот бы кто-нибудь из корреспондентов снял его, чтобы получилась фотография, и он бы послал её друзьям пока что вместо письма.
С фотографиями ему не везёт. В школе корреспонденты обманули, фотографию не сделали и в стенгазете не поместили. А обещали, всяких хороших слов наговорили.
Мама, когда увидела его в форме, даже глаза прикрыла от удовольствия, вроде от яркого света.
— Очень ты нарядный. Поглядел бы на тебя папа!
Что — папа!..
Коля сам на себя не может наглядеться!
Коля помнит, как он, Серёжа и Боря впервые надели школьную форму и пришли показаться Серёжиной бабушке. Серёжина бабушка взяла папиросу, спички, закурила, глянула на всех троих и сказала:
— Какие вы, однако, в партикулярном платье взрослые.
Слово «партикулярный» понравилось всем троим.
Внушительное, важное. Вроде «кибернетики».
Интересно, что бы теперь сказала Серёжина бабушка, если бы глянула на Первыша, какое придумала слово…
* * *
В отряде Коля занимает место впереди колонны.
Саша-Аркаша назначил. Рядом с флаговым Вадимом. Вадим несёт флажок, на котором написано: «Первый отряд», а Коля шагает рядом. И ничуть не хуже у него получается. Главное — правильно размахивать в длину ногами. И он размахивает. И руками правильно размахивать, но только в ширину. И он размахивает.
Значит, надо: в длину — в ширину, в длину — в ширину. Если понятно, считай, что уже научился шагать. Удобная вещь, как и письмо.
Коля иногда сам с собой шагает. Один. Просто так. Нравится ему.
Пробовал и на барабане барабанить, и в горн трубить. А как же? Чтобы шагать и не барабанить или не трубить!
Но тут дела похуже.
С горном ничего не получилось, хотя и надувался, как «шахинина» нянька. И с барабаном пока тоже ничего не получилось, хотя и переворачивал барабан на обе стороны.
В школе учительница по пению Антонина Макаровна требовала петь и не торопиться, чтобы не оставалась лишняя музыка. Как поспешишь, обязательно останется лишняя музыка. Так вот — с горном у него вообще никакой музыки: не лишней и никакой. А с барабаном если и есть музыка, то одна только лишняя. Совсем лишняя — на музыку не похожая, даже барабанную. Торопится он или не торопится.
Сложная ситуация! Пока что.
Весь первый отряд знает — Коля бережёт ракету «Хабаровск». Её рассматривали, пробовали кидать с крыши корпуса. И ракета медленно опускалась на двух парашютах.
Хорошая ракета. Ребятам она понравилась.
А купаться как в&ело со всеми вместе!
Когда он с мамой впервые пришёл к морю, только побегал вдоль прибоя. Скучно и холодно, если долго одному в воде бегать.
А с ребятами — вот это да! Вот это море!
И совсем не холодно, и даже не замечаешь, что лето ещё не наступило как надо. И по грудь он в море заходил. И нырял и плавал.
Саша-Аркаша научил его плавать и нырять.
А потом с деревянной горки как начали все съезжать в воду. Девочки, мальчики, Саша-Аркаша и даже толстый мальчик Леванёнок.
Есть такой в первом отряде.
Наталия Ивановна запретила ему спать во время тихого часа. И ещё запретила «ходить лечебно» (это значит просто ходить и не лазить в горы), а наоборот, велела по горам лазить, велела «ходить нелечебно».
Коля завидует Леванёнку: человек не спит — лазит по горам. Да и многие завидуют. Кому охота среди белого дня валиться в постель и спать?!
В школе на уроке спать будет приятно: спишь и учишься по новому методу. Автоматически,
А в лагере зачем спать?
Вокруг солнце и море — и никакой школы!
Когда Леванёнок съезжает с деревянной горки, то брызг в море поднимается больше всего. И потом, никто лучше не умеет показывать няньку, чем Леванёнок.
Тут бы, пожалуй, и Боря позавидовал.
Леванёнку не надо надуваться, чтобы показывать няньку. Вот в чём дело. Он сам толстый. Он просто начинает переваливаться с ноги на ногу и как побежит мелким шагом по лагерю… И как закричит что-нибудь несуразное…
