— В угол поставили. У сестры с киселя пенку съел, а другая не натянулась.
— А много ещё стоять?
— Много. Сейчас у меня перерыв.
— А потом опять в угол?
— Да. В другой.
— А чего в другой?
— В одном стоять скучно.
Пашка протянул кулёк:
— Вот тебе от меня.
Женя повеселел, сунул свой вздёрнутый нос в кулёк и набил полный рот курагой.
Пашка показал Жене тюбетейку и сказал:
— Ты приходи, как из угла выпустят.
Женя вздохнул, кивнул и положил в рот ещё горсть кураги.
Пашка вернулся домой.
Витя сидел, чинил цветные карандаши. Рядом сидел Мурмыш.
Кот Мурмыш был настоящим городским котом — не пугался, когда гудел пылесос, знал, что, когда включают радиоприёмник, на нём будет тепло сидеть. Живот и лапы у Мурмыша были жёлтыми от мастики.
После обеда украшали ёлку. Доктор вешал игрушки. Мама обвязывала нитками конфеты, вафли, яблоки и подавала Пашке и Жене, которого уже выпустили из угла. Женя что повкуснее вешал так, чтобы сам мог достать, когда предложат угощаться. Витя натягивал мишуру, золотой дождь, мастерил из ваты снег.
— А дед-мороз — красный нос? — вспомнил Пашка. — Деда-мороза нету!
— Да, — подумав, ответила мама, — деда-мороза у нас нет.
— Я принесу, — сказал Женя, — у нас есть. Только не дед-мороз, а этот… как его… пингвин.
— Пингвин? — удивился доктор.
— Да. Мы его вместо деда-мороза под ёлку ставим. Он большой. У него и нос красный, и лапы красные.
— Сойдёт, — сказал доктор. — Неси пингвина.
Женя сбегал и принёс. Пингвина поставили под ёлкой.
— Э-э, а это что за оборвыш? — Доктор вертел в руках картонную куклу — мальчугана в заплатанных брюках и больших башмаках.
— Мальчик с пальчик, — объяснил Пашка.
— Какой это мальчик с пальчик! — возмутился доктор. — Разве это он? Я с ним в отряде Ковпака в сорок третьем году встречался. Разведчиком он был.
— Неправда всё это, — усомнился Женя.
— Какая там неправда! — Доктор сердито пыхнул дымом.
— А доктор Айболит? — поинтересовался Пашка. — Тоже хорошо воевал?
— Тоже славно воевал. В одном госпитале под Севастополем работали. С моряками в атаку ходил. В тельняшке, в белом халате, с гранатами. Очки он, кажется, носил, доктор Айболит.
— У него были большие очки, — сказал Женя.
— Н-да… Где бомба упадёт, пожар случится — он первый с носилками. В противогазе, сверху противогаза очки, а на груди автомат.
— А про Золушку вы что-нибудь слыхали? — спросил Женя.
— Слыхал. Регулировщицей была. Подросла, загорела, нос в конопинках, как у тебя.
И доктор тихонько щёлкнул Женю по носу.
Женя грыз вафлю.
— Ну и ну!.. — недоверчиво покачал Женя головой.
Ёлка была почти вся украшена. На ветвях пристроили свечки.
Кот Мурмыш утащил с ёлки кусок печенья.
— Что за кот! — сказал доктор. — Сплошное хулиганство, а не кот! Он у вас хоть мышей ловит?
— Ловит, — сказал Витя, усаживаясь за стол к цветным карандашам. — Но он больше любит сосиски.
— Тарас Михайлович, — сказал Пашка, — хотите, дом покажу, где папа?
— Изволь, показывай.
— Павлуша, ну что ты такой беспокойный! Тарас Михайлович устал с дороги.
— Пустяки. Что вы, Галина Владимировна! Я совсем не устал.
— Ну ма-а… Чего ты мешаешь…
Пашка отворял уже первую раму окна. На стёклах второй рамы намёрз мутный лёд.
Пашка, Женя и доктор подышали на лёд и прогрели «глазок».
— Трубу вон видите? — спросил Пашка.
— Нет, не вижу никакой трубы.
— Ну почему? Я ведь вижу. Ну, вон она.
— Павлик, да оставь ты!
— Ну мамка!..
— Так. Нашёл трубу.
— Нашли? А за трубой высотный дом.
— Теперь вижу.
Большой металлический каркас поднимался высоко в небо над остальными домами. На вершине каркаса горел прожектор.
— Н-да… — задумчиво проговорил доктор. — Высотные дома строим, гиганты-электростанции. А там, глядишь, и финики заставим на севере созревать.
Витя подозвал доктора.
— Вот это я понимаю! — сказал доктор. — Таких и на ёлку не стыдно вешать.
Золушке и Айболиту Витя нарисовал медали. Мальчику с пальчик отрезал башмаки, выкроил из бумаги и наклеил шинель и сапоги.
Перед новогодним ужином Витя и Пашка ни за что не хотели лечь и немного поспать. Но мама сказала, что, если будут упрямиться, она запретит сидеть вечером и ждать Нового года.
На выручку маме подоспел доктор, он сказал, что, пожалуй, отдохнёт. Братья подумали, посовещались и тоже согласились.
Пошёл спать и Женя.
В квартире наступила тишина. Мурмыш побродил, поскучал и тоже уснул.
Ни Витя, ни Пашка не слышали, когда вернулся с работы отец: они спали.
Обычно Витя и Пашка поджидают отца, подают ему свежие газеты и комнатные туфли, после чего затевается борьба. Особенно азартные состязания по борьбе между отцом и сыновьями происходят в те дни, когда у отца на стройке «с бетоном в порядке, с кабелем в порядке, с облицовкой в порядке и даже с бюрократом Суховым тоже в порядке», потому Что тогда отец приезжает домой рано и такой помолодевший, что с ним можно хоть до утра бороться, устраивать кучу малу, воздвигать из старых книг крепости.
В такие дни даже мама не может управиться с папой и уложить его вовремя спать.
Пашка услышал чьи-то тихие шаги и проснулся. Это был отец. Он искал комнатные туфли.
— Витя, папка приехал! — закричал Пашка.
Витя вскочил на кровати и тоже закричал:
— Папа! Папа приехал!
— А ну-ка, — засмеялся отец и зажёг в комнате свет, — поднимайтесь бороться!
Пашка первый прыгнул на шею к отцу:
— Бей! Налетай!
Витя прыгнул вслед за братом.
…Что может быть лучше и увлекательнее праздничной суеты! Беспрерывно бегаешь из кухни к буфету и обратно, несёшь маме то пакетик с перцем, то разливную ложку, то блюдце. Повсюду в комнатах
