На шум прибежали Гарька и Леонид Аркадьевич и вызволили его.
Он весь растопорщился, шипел, ругался и долго брезгливо тряс лапами.
Вообще кот оказался очень крикливым и обидчивым.
За большие уши Леонид Аркадьевич и Гарька окрестили его Ушастиком.
4
Леонида Аркадьевича всё больше увлекала вольная, ни от кого не зависимая жизнь в Черёмушках.
Галстук, резинки для рукавов и даже косточки от воротничков лежали в чемодане нетронутыми: Леонид Аркадьевич разгуливал в рубашке с расстёгнутым воротом, с подвёрнутыми рукавами.
Арабские и персидские книги были оставлены в покое.
Леонид Аркадьевич с любопытством постигал премудрости варки лапши или капустника, приготовления салата из помидоров и огурцов, ухода за керосинкой.
Приятно было плотничать, малярничать, пилить дрова.
Общение с Гарькой пробудило в Леониде Аркадьевиче лучшее, что было когда-то у самого в детстве.
И он теперь часто подумывал о том, что каждый человек до глубокой старости должен сохранять в душе частицу детства, частицу той поэзии и счастья, которое в детстве бывает во всём: в круто посоленном куске житного хлеба, в игре в лапту или чижика, в разгуливании босиком по росистой утренней траве, в кислых, ещё зеленоватых яблоках, в подслушивании в лесу птичьих разговоров…
Однажды Леонид Аркадьевич принёс от Якова Даниловича косу и объявил Гарьке:
— Ну-с, молодой человек, идём на косовицу.
— Куда это?
— Траву косить.
— А для чего?
— Набьём матрацы.
Оба в майках вышли на участок перед домом. За ними вышел и Ушастик. Трава стояла жаркая, высокая, Гарьке по колени.
Леонид Аркадьевич только видел, как косят, но сам пробовал впервые.
Раз! Широкий замах косой.
Два! Коса с силой врезается в землю.
Три! Леонид Аркадьевич с трудом выдёргивает из земли косу.
Опять раз — замах!
Два — ж-ж-жик в землю!
Три — выдёргивает…
Смеётся Гарька, смеётся Леонид Аркадьевич.
Ушастик, пока коса бездействует, осторожно её обнюхивает.
Вдруг через забор с соседнего участка перелетает цветной резиновый мяч, и вслед за мячом между планками забора появляется голова девочки.
Все молча смотрят друг на друга.
— Меня зовут Диля, — говорит девочка. — А это мой мяч. Дайте, пожалуйста!
Гарька поднимает мяч и подаёт девочке.
— Спасибо, — кивает девочка. — А вы давно здесь живёте?
— Давно, — отвечает Гарька. — А ты?
— А я только приехала с бабушкой. Очень скучно… А это ваша кошка?
— Наша.
— У меня тоже есть. Мы из города привезли. Хотите, покажу?
— Покажи.
Девочка скрылась среди кустов жимолости.
— А как же, Гарька, твоя свинка? — призадумался Леонид Аркадьевич.
— А ведь уже прошло три недели.
— Но всё-таки близко к забору не подходи.
Девочка вскоре вернулась. В руках у неё, перехваченный поперёк живота, барахтался большой кот.
— Вот видите какой! — сказала девочка, просовывая морду кота сквозь забор. — Это Мамай. А вашу кошку как зовут?
— Нашу — Ушастик, — ответил Гарька.
Мамай оказался ещё хуже Ушастика: с клочковатой шерстью, какой-то рваный, с мускулистыми лапами и с жадными на драку раскосыми глазами.
Заприметив в траве Ушастика, Мамай съёжился, напружинился и начал вырываться у девочки из рук.
Ушастик прижал уши, вздыбил хвост и тихонько заворчал.
— Диля! — позвали со двора.
— Я здесь, бабушка.
— Где здесь?
— Ну здесь.
Показалась бабушка.
Леонид Аркадьевич поправил очки, убрал косу за спину и раскланялся.
Когда он раскланивался, из-за спины всё равно высунулась ручка косы.
— Вы, значит, наши соседи, — сказала бабушка. — Очень приятно! Хозяйством занимаетесь?
— Да так, понемногу, — ответил Леонид Аркадьевич, всё ещё продолжая укрывать за спиной косу.
— Бабушка, — сказала Диля и бросила на землю Мамая, который тотчас повернулся мордой к Ушастику, — можно мне к ним?
— Вы разрешите? — обратилась бабушка к Леониду Аркадьевичу.
— Извольте, — поспешно сказал Леонид Аркадьевич. — Но, видите ли, Игорь три недели назад перенёс свинку…
— Свинку? Диля уже переболела. Да и три недели — срок для карантина достаточный.
— Вы полагаете?
— Да, вполне.
Мамай и Ушастик по разные стороны забора медленно пятились один от другого, воинственно напрягая лапы.
Было ясно: друзьями не станут.
Диля отыскала в заборе отверстие пошире и пролезла в него.
— Диля, — сказала бабушка, — только, как я позову обедать, иди, не задерживайся.
— Ладно, приду.
Бабушка удалилась.
Диля была лёгкая, подвижная, с пушистыми светлыми волосами, которые отсвечивали на солнце, как серый дымок.
Платье на ней тоже было лёгкое, широкое, с крылышками вместо рукавов.
Леонид Аркадьевич всё же перестал поминутно вонзаться косой в землю, и ему удалось накосить достаточно травы для двух матрацев.
Диля и Гарька размётывали траву тонким слоем для просушки, выбирали из неё цветы и складывали в букет.
Ушастик, подняв хвост как перо, прохаживался вдоль забора, готовый ко всяким неожиданностям, но Мамай не показывался.
