материалы по проблемному обучению?
— Пришлю.
— А?
— Валя, да что с вами?
И тут же Марина Осиповна спохватилась: с Валей — ничего.
Нина Михайловна сидела безвольная, опустошенная. Нестихающие ребячьи шутки, порой грубоватые, на которые надо было немедленно находить ответы, теперь для нее никак не звучали. Она выбыла из атмосферы училища.
Семья казалась такой устойчивой. Муж любил дочь, а значит, он не мог не любить и Нину. Так ей всегда казалось. Пожалуй, до тех пор, пока не пошла работать в училище. Семен возмутился. Оставить «чистую» школу ради трудовых резервов, где он сам торчит с утра до ночи. Зачем? Он сыт депо. И вдруг жена пошла работать в ПТУ. Уступила чьим-то просьбам. Несерьезно. Бесперспективно. Он устал в депо от петеушников. Отсев, а не школьники. Балласт, от которого освобождаются в «чистых» школах. «Чистая» школа — это его словечко.
В тот же день они впервые серьезно поссорились. Произошел надлом в семье. Нина не посмела, побоялась в это поверить. Она горячилась, убеждала Семена — откуда у него взялось такое отношение к ее работе, к ребятам. Отсев! Как не стыдно ему. Он — человек с высшим образованием. Инженер! Старый мастер Савушкин сказал ей: из трудных, неблагополучных ребят получаются благополучные, только нужно уметь показать им, какая и в чем у них сила. И Нина Михайловна пришла из средней школы охотно, открыто. А Семен… Он теперь ушел от нее. Принципиально. Аля выскользнула из комнаты в тот самый момент, когда должен был уйти Семен. Нина Михайловна не сумела ее удержать, остановить.
Семен всегда презирал свою работу. Инженер по технике безопасности депо. В нем накапливалась нелюбовь к людям и даже к ней, Нине, в эти последние дни. Аля… Неужели ушла вместе с отцом? От меня ушел муж и ушла дочь. Причина? А я не понимаю причины. Нет причины. Нет! Абсурд! Нелепость! Вздор какой-то!
Недалеко за окном комнаты двигались маневровые тепловозы, формировали составы. Кричало радио — диспетчер, очевидно, требовал вагоны на сортировочную горку. Слышно было, как на больших оборотах работал дизель-толкач, заводящий электровоз в депо.
Пришла медсестра и дала Нине успокаивающее. Нина безропотно выпила. Медсестра сказала Марине Осиповне:
— Ефимочкина, кажется, не пропускают.
— Опять?
Медсестра кивнула.
— Я зайду к врачу, — сказала завуч.
Медсестра ушла.
Марина Осиповна оттягивала разговор с Ниной Михайловной. Мужа Нины Михайловны она знала, как и все в училище. Замкнутый, необщительный. Марина Осиповна невольно вспоминала себя, свое появление в училище. В школе — кстати, той самой, из которой пришла и Нина Михайловна, — оказалось четыре историка: Марина Осиповна с напарницей, потом молодая учительница, направленная по распоряжению гороно, а потом сменился директор, и новый тоже оказался историком. Следовало кому-нибудь уйти. Это сделала Марина Осиповна, хотя директор упрашивал ее остаться, не хотел отпускать опытного преподавателя, да и сама новенькая говорила, что уйти следует ей. «Куда вы денетесь в нашем районе?» — сказала Марина Осиповна. «В ремесленное училище», — сказала новенькая. «Не справитесь». Марина Осиповна знала, что говорила. И ушла сама. Это теперь так просто — ушла сама. А тогда… Было тоже не просто. Думала, переоценила свои силы, не для нее эта работа. Напрасно жизнь себе испортила. Тут наскоком ничего не решишь, не преодолеешь. Все гораздо серьезнее. Учащиеся, условия работы. Боялась взглянуть мужу в глаза, боялась его вопросов. Он ее ни в чем не упрекал, но Марина Осиповна понимала, упрекнуть есть за что: у нее не было теперь вообще свободного времени. Для кого-то существовали кино, театр, гости. Первые месяцы поговорить лишний раз по телефону и то было в тягость.
Нина Михайловна сидела, не поднимая головы. Только немного подколола волосы и расправила воротничок кофточки. Марина Осиповна смотрела на нее, а сама вспоминала, как впервые вошла в училище, в старое депо. Был звонок на перемену, и по коридору с криком ринулась темная масса. Ученики. Высыпали на двор, закуривают, а уж говорят… Стояла она в коридоре, ноги приросли, идти не могла. Что же это такое? Оказалась здесь по доброй воле. Зачем? В коридоре темно, пахнет дизельным топливом из цеха по соседству, из пропарочных камер, где находились в ремонте локомотивы. Шагает высокий щуплый паренек, останавливается перед ней и говорит: «Вы что, забалдели?» В комнате напротив грохнули электрогитары. Хотела ответить пареньку, но какое там — гремят гитары. Парень кинулся к дверям: «Эй вы, хиппешники! Именем революции, откройте!» Двери открыли, и парень исчез. И кто это был, что за ученик? Виталий Ефимочкин. Из-за него она теперь готова упрашивать врачей, умолять, чтобы его проверили еще и еще раз, не спешили браковать. Сесть на электровоз его мечта. А то, что Марина Осиповна тогда в коридоре «забалдела», Ефимочкин был прав.
Ребята в ПТУ действительно особенные, часто приходят из домов, где матери сами тянут семьи, где не хватает денег даже на то, чтобы выписать журнал или газету. Марина Осиповна помнит, как на одном из первых уроков, когда она сказала ученику, чтобы сделал вырезки из газеты по международным событиям, ученик ответил, что у них в доме нет газет, не получают. Марина Осиповна удивилась. Ученик ответил: «Нет денег». Она поняла тогда свою ошибку. Договорилась с замполитом Леонидом Павловичем Жихаревым, что на училище будут выписаны дополнительные комплекты газет, по которым ребята могли бы работать. Начала приносить из дома журналы и еженедельники. Это теперь в училище имеется кабинет истории и обществоведения. Для каждого ученика — индивидуальный учебный стол. На столе преподавателя пульт управления, нажимом кнопки приводится в движение политическая карта мира, магнитофоны, киноустановки. А тогда Марина Осиповна приходила домой, и ее одежда пахла гарью и соляркой. В классах было темно, сыро, а зимой холодно. Не хватало оборудования, денег, учебных аудиторий, мебели. Марина Осиповна была в отчаянии. На первых порах ей здорово помог Евгений Константинович. А она сама по- настоящему в чем-нибудь помогла Нине Михайловне? Хотя знала, по какой причине мог уйти от Нины Михайловны муж. И теперь вот ушел.
Появилась Валя. Пора на заседание месткома, к директору.
— Знаю, знаю. Иди, — кивнула головой Марина Осиповна.
Но как оставить Нину Михайловну? Скорее бы звонок с урока, и тогда училище наполнится веселыми голосами, шутками, выкриками, озабоченностью дежурных. А Семен этот дрянь. Действительно дрянь.
— Марина Осиповна, вы идите, — сказала Нина Михайловна. — Мне лучше. Спасибо. Я сама.
— Загляните к Эре Васильевне, а? — Да что такое, опять это дурацкое «а»? Совсем как у Вали.
Нина Михайловна чуть улыбнулась. Уголки ее губ раздвинулись в улыбке.
Нина Михайловна схватила трубку, набрала номер телефона школы, где недавно работала сама. Трубку сняла уборщица. Нина Михайловна с надеждой спросила:
— Моя дочь еще не пришла на занятия?
— Не пришла, — ответила уборщица. Потом подумала и добавила: — Игоря Вандышева тоже нет.
Нина Михайловна положила трубку. Игорь совсем не похож на Тосю. Первый и верный друг Али. И постоянный враг Семена. Семен его ненавидит. А кого он любит? Нина Михайловна вдруг как-то странно успокоилась. Потому что Игоря тоже не было на занятиях. «Братья Вандышевы, старший — такой спокойный, сильный, и младший — такой неспокойный, резкий, прозвище в школе Молекулярный Беспорядок, как вы мне сейчас нужны», — с нежностью подумала Нина Михайловна.
Потом встала и подошла к расписанию — нет ли сегодня на самом деле урока эстетики. Пускай что- нибудь о Фракии, о Микенах, о музее Прадо в Мадриде или о Ленинградском Эрмитаже.
Евгений Константинович Воротников проверял экспонаты в музее: как они разложены, не перепутаны ли подписи, даты, объяснения.
Училище уже затихло. Поздно. Ушли даже самые неуемные.
