— Строгая девушка… К тебе имеет претензию.
— И к тебе.
— Ничего ей такого не сделала.
— Будто.
— Брутто, — улыбнулась Катя, запрятав в глазах колючий блеск.
— Брутто, вес с упаковкой?
— Да. С замшевыми сапожками и золотыми сережками.
Костя отвез к краю тротуара снег и вернулся за следующей порцией. Катя, все еще не смягчившись, сказала:
— Я не только самолюбивая девушка, я и не пугливая девушка.
Катя вонзила лопату в снег:
— Пойду убирать квартиры, вот что.
— Зачем ты затеяла с квартирами?
— Чтобы не потерять квалификацию.
Костя остался один.
Из бойлерной вынырнул Цупиков. Знакомая картинка — будет ждать Аиду для того лишь, чтобы потом долго смотреть ей вслед.
Но Цупиков подбежал к Косте и отчаянным голосом спросил:
— Аида выйдет за меня замуж? Как думаешь?
— Спроси у нее.
— Ты спроси, когда будет возвращаться.
И Цупиков исчез, испарился. Совсем очумел или перегрелся в бойлерной.
Аида шла уже с пустой сумкой, возвращалась. Костя взялся за лопату и покатил снег навстречу. Аида остановилась, наблюдала. Костя приблизился, сказал:
— Медведя на кольце хочешь иметь?
— Что?
— За углом стоит.
Толя действительно выглянул из-за угла как по заказу.
— Подержи. — Аида сбросила с плеча сумку.
Костя едва подхватил ее.
— Дай сюда лопату. — Аида выдернула у Кости большую фанерную лопату и устремилась с ней туда, где прятался несчастный Толя. Лопата — наперевес. Толя в рваном полушубке — в армии говорят, одежда второго срока, — помчался во весь дух в подъезд. Цупиков был прав, что боялся. Аида с подобной же скоростью добежала до подъезда, отшвырнула лопату и тоже влетела в подъезд.
Аиды и Толи долго не было. Доносились их взволнованные голоса. Костя успел выкурить — съесть, как отмечает Толя, — сигарету. Наконец показалась Аида, подняла лопату и направилась к Косте. Следом вышел Толя, постоял немного и закричал:
— Люблю девчонку с губами цвета карамели!
Аида вернула лопату Косте, взяла у него сумку, круто развернувшись, набросила сумку на плечо. Посмотрела на Цупикова, покачала не без сожаления головой.
— Горожане! — вопил Толя, как недавно вопил Глебка, что его истязают. — Свадьба! Стелите бархаты!
— Веди скорее под венец. — Костя показал Цупикову на беседку, на крыше которой стояли купола из снега. — Развивай успех…
Цупик растерялся, замолк. Тогда Аида сама взяла Толю за руку и повела в беседку. Торжественно. Выходить замуж она умела, даже в шутку.
— «Расплету косу на две!.. — пропела она. — Жемчуг раскачу по блюду!..»
На порог прачечной выскочила Тетеркина: она понимала, что что-то происходит, но что?
— Они куда? — спросила у Кости.
— «Лирика русской свадьбы». Читали? Сборник образцов.
— Нет. Не читала.
— Издательство «Наука». Рекомендую.
Старухи на скамейке, наблюдая за Аидой, шушукались, кривили губы. Одна сказала:
— Утушка подстреленная.
И старухи дружно и спешно засмеялись. Их счастье, что этого не видела и не слышала Аида.
…Костя подхватил лопатой снег и вдруг увидел, что подстраивается вторая лопата. Он оглянулся — Катя.
— Ты освободилась?
— Уже, — ответила Катя, и они вместе покатили перед собой снег.
Катя сильная, не отстает от Кости, хотя Костя пытается ставить свою лопату первой, но Катя замечает его уловку.
— Ты упряма, — говорит Костя.
— Да. Со мной бывает.
— На свадьбу к подруге ты поехала тоже из-за упрямства? — спросил Костя и тут же испугался вопроса.
— Расскажи что-нибудь еще о синем «Геликоне», — совершенно спокойно попросила Катя.
— Капитан Дик воевал с «Иваном — длинные руки», потому что «Иван» желтого цвета, — начинает радостно говорить Костя. — С почтовым ящиком воевал, потому что ящик синий, как и «Геликон».
Катя закрыла глаза.
— Ты что? — испугался Костя.
— Хочу представить себе синий «Геликон». — Потом глаза открыла: — Нет. Не могу. Не получается.
В воскресенье Катя, Глебка и Костя шли по улице Герцена.
— Пошатаемся по центру, может и набредем на что-нибудь интересное, — сказал Костя.
— Давайте набредем на пирожку, — предложил Глебка.
— Никаких пирожных до обеда, — сказала Катя.
— А на что брести?
— На морковь.
— Сама бреди.
— Что за тон, Глеб Корнеплодович, — покачал головой Костя. — Что за манеры?
— Сопротивление властям? — спросила Катя. — Директивам?
Глебка молчал. Он давно не верил в справедливость: стрелять прищепкой — запрещено, умываться без мыла — запрещено, ездить по льду на портфеле — запрещено, хотя ученики этим занимаются, еще начиная с ледникового периода. Глебка шел, перебирал в памяти запреты, варьировал. Расстегивать незаметно ранцы у девочек на спине и незаметно вкладывать в ранцы косы — запрещено, дразнить старух, которые сами первыми пристают, — запрещено, очень грустить — запрещено, очень веселиться — тоже. Невольник. Раб. Последнее открытие особенно поразило, и это сделалось заметным. Костя сказал:
— Пехота, не пыли.
— Что-то мне с вами скучно, мужички, — сказала Катя. — Ты мне что, Костя, обещал?
— Показать Москву.
— Хочу в Большой театр. Сегодня воскресенье, будет дневной спектакль.
— Если билеты с рук… — попробовал предложить Костя.
— На театр набрели, — недовольно сказал Глебка. — Лучше клоунов поглядеть в цирке.
— Клоунов нам достаточно с руками и ногами и почтовыми ящиками.
Глебка громко вздохнул и с надеждой спросил:
— А если меня не пустят?
— Сдадим на вешалку и в обмен получим бинокль.
