— Однажды меня, потерявшего сознание под пыткой, закованного в кандалы, бросили в камеру к израильский уголовникам и приказали им «позабавиться» со мною,? глухо, глядя сквозь меня, рассказывал Халиль Хиджази.? Очнулся я от того, что между пальцами на ногах у меня была заложена и подожжена вата. Уголовники жгли меня сигаретами. Били, топтали…
Из Иерусалима Халиля снова отправили в Наблус. Палачи хотели скрыть его местонахождение. На все требования родственников и четырех адвокатов, возглавляемых Фелицией Лангер, израильской, ведущей многолетнюю борьбу против сионистского гестапо, следовал ответ, что Халиль Хиджази в списках арестованных «не значился», да и вообще такого человека «не существует»!
Но арабская и прогрессивная израильская общественность не ослабляла усилий, чтобы добиться освобождения Халиля или хотя бы узнать, в чем его обвиняют. Поэтому после трех дней зверских пыток в Наблусе палачи отправили свою жертву в военную тюрьму в Сарафанде.
— Там заключенных пытают по «особой программе», ? рассказывал Халиль. — Сначала меня связывали — cтягивали руки и ноги, а потом били по рукам и ногам. Затем заставляли ходить на коленях по острым осколкам камней, вмурованным в цементный пол, часами стоять на коленях на этих осколках в позе «распятие».
Камера, в которой держали Халиля, была каменным мешком 80 на 80 сантиметров площадью и высотой в 160 сантиметров, там было невозможно ни лечь, ни выпрямиться во весь рост. Дверь закрывалась герметически, для воздуха было оставлено отверстие размером в один квадратный сантиметр.
Но и это показалось палачам недостаточным, чтоб сломить дух палестинца. Его бросили в еще более тесный каменный мешок — площадью 50 на 50 сантиметров и высотой в 1,5 метра. Пол здесь состоял из острых каменных осколков.
В «особую программу» входила и «политическая читка». Обнаженному Халилю связывали руки под коленями, бросали на пол и заставляли вслух читать брошюры о демократии в Израиле, каждые пять минут языком переворачивая страницы. «Читка» продолжалась по 10–12 часов. Когда допрашиваемый терял силы, его били по половым органам.
Пытали и голодом: в сутки давали лишь одно cырое яйцо. Когда же Халиль потребовал, чтобы ему оказали медицинскую помощь, на раны его стали лить серную кислоту. Пытки не прекращались 33 дня, всего же Халиль провел в этой тюрьме около 3 месяцев.
Он не знал, что за его освобождение ведется борьба. Никаких связей с внешним миром у него не было, пока к нему на свидание буквально не прорвался адвокат Валид Фахум.
— Я не рассчитывал на адвокатскую защиту, зная, что в Израиле я не могу рассчитывать на справедливость, — горько говорит мой собеседник и переводит взгляд на девушку-стенографистку, записывающую его рассказ: это будет еще один документ, который я получу завтра в ООП.
— Никаких политических или уголовных обвинений мне так и не было предъявлено. Целый год меня пытали, подвергнув… административному заключению, без суда и следствия, только на основании решения оккупационных властей. Юридическим же основанием для «административного заключения» им служат старые английские колониальные законы, сохранившиеся в Израиле еще с тех пор, когда Палестина была «подмандатной» территорией Англии. Почему со мною хотели расправиться? Лишь потому, что я был активным участником профсоюзного движения в своем городе!
…Глубокой ночью Халиля привезли прямо из тюрьмы на берег реки Иордан. Его «изгнали» с родной земли. Изгнали и его семью, теперь все они временно живут в Ливане, в лагере палестинских изгнанников.
Судьба Хиджази — лишь еще один из бесчисленных примеров, доказывающих лживость сионистской пропаганды, пытающейся отрицать всем известную истину о том, что зверские пытки политических заключенных в Израиле официально поощряются сионистскими властями и являются составной частью политики сионистского государства, направленной на подавление сопротивления палестинцев.
В Ливане мне пришлось встретиться и с другими узниками сионистских застенков и записать их многочисленные рассказы о перенесенных ими страданиях.
— «Вы — не люди, вы — хуже животных», — твердили нам тюремщики, изощряясь в издевательствах над нами, — Рассказывал мне Аднан Джабер, житель Западног берега реки Иордан, которому после почти восьмилетнего включения удалось наконец вырваться из израильских застенков. Этот молодой — всего двадцать четыре года!? человек навсегда остался инвалидом, после того что он перенес на бесчисленных допросах под пыткой. Теперь он собирался написать книгу — трагический рассказ о нечеловеческих страданиях, о своей судьбе и о судьбах тех узников сионизма, с которыми ему довелось встречаться в израильских застенках или о которых ему довелось узнать за годы тюрьмы.
Система зверского обращения с политическими заключенными в Израиле давно уже не является секретом для мирного общественного мнения. Против нее неоднократно протестовали и представители Международной Красного Креста, и члены Комиссии ООН по правам человека, имевшие возможность лично убедиться в бесчеловечной жестокости сионистских гестаповцев и в страданиях политических заключенных в Израиле. Однако грубое, беспардонное растаптывание человека и ere прав — это в Израиле не только «привилегия» тюремщиков.
В середине 1979 года генерал-майор Авигдор Бен-Гал, командующий израильскими войсками в Галилее, назвав 500 тысяч палестинцев, живущих в этом районе, «раковой опухолью в теле израильской нации». «Они только и ждут момента, чтобы вцепиться нам в горло!» — продолжя он, выступая перед группой прибывших в Галилею депутатов израильского кнессета. Бен-Гал потребовал строительства в «своем районе» новых укрепленных поселений, а также усиления военно-террористического режима. Заявление генерала-террориста попало в мировую печеть. Израильская пропаганда, все еще пытающаяся выстави Тель-Авив «защитником прав человека», попыталась немедленно замять скандал, заявляя о «возмущении» некоторых депутатов кнессета подобным отношением к «арабским гражданам Израиля».
Бывший тогда министром обороны Израиля Э. Вейцман даже слегка пожурил слишком откровенного Бен-Гала, выболтавшего то, о чем сионисты стараются не говорить вслух при посторонних. Инцидент постарались поскорее забыть.
Буквально в те же дни представитель Иордании в ООН обратился с письмом к генеральному секрету ООН К. Вальдхайму с письмом, в котором обвинял израильские оккупационные власти в «садистском наслаждении» страданиями человека, которого они отказались допустить к постели умирающей матери. Речь шла о докторе Амере, работавшем в Аммане, но родившемся на Западном берегу реки Иордан, оккупированном Израилем. Доктор Амер обратился к оккупантам с просьбой позволить навестить свою умирающую 80-летнюю мать, в чем ему и было решительно отказано.
В письме представителя Иордании в ООН этот акт назван «надругательством над основными правами человека… злонамеренным нарушением IV Женевской конвенции… и общепринятых норм человеческого поведения».
И опять эта история попала в печать. И опять израильские власти и сионистская пропаганда попытались замять инцидент. Доктору Амеру даже разрешили поехать на свидание с матерью, которая… умерла за несколько недель до этого, так и не увидев сына перед смертью.
Вряд ли в Тель-Авиве кто-либо почувствовал при этом угрызения совести. Не чувствовал же их раввин Илан Тор из военного поселения Кирьят Арба на оккупированном Западном берегу реки Иордан! Этот бравый рэбби признался, что в марте 1979 года собственноручно и преднамеренно застрелил 16-летнюю палестинскую школьницу, участвовавшую в демонстрации протеста. Лишь много месяцев спустя израильские власти, опять же обеспокоенные реакцией за рубежом, начали «разбирательство» этого «инцидента», а заодно и дела одного солдата, заявившего, что «в порядке самозащиты» он убил молодого палестинца.
Убийцы — и раввин, и солдат — не чувствовали беспокойства, ибо были уверены, что сионистская Фемида их не обидит. Впрочем, признавали они, приличия ради им даже могут вынести какой-либо формальный приговор, как, например, одному израильскому ополченцу, который убил палестинца на улице Иерусалима… «в состоянии гнева»! Да, именно так! Узнав, что его приятель погиб в стычке с бойцами Палестинского движения сопротивления, ополченец выскочил на улицу и застрелил первого же оказавшегося на его пути араба!
И опять история появилась на страницах буржуазных газет. Пришлось отдать убийцу под военный трибунал и приговорить его к 10 годам тюрьмы, из которых 7 ему тут же скостил лично генерал Эйтан,
