Чемоданы сгрузили и доставили в холл парни в голубых комбинезонах с надписью: «Эйр-Гвиания». На полицейских была гвианийская форма, офицер был тоже в форме гвианийской армии, но пограничный пункт внутри страны… Это было новостью…
Офицер вернулся и раздал прилетевшим паспорта.
Войтович поспешно раскрыл свой, полистал и молча протянул Петру. На одной из страничек чернел аккуратный штамп с надписью: «Прибыл». Дата была поставлена от руки.
Остальные тоже разглядывали свои паспорта, оживленно переговариваясь. Петр заметил, как весело переглянулись парни из Би-би-си, да и все остальные, судя по лицам, воспринимали происходящее со странным удовлетворением.
— Что ж, первый шаг сделан, — констатировал Войтович. — Тебе не кажется, коллега?
— Кажется, — согласился с ним Петр. — И наших друзей это явно радует.
Он кивнул на спутников, возбуждение которых все возрастало.
— Нам хотелось бы как можно скорее добраться до телеграфа, — выразил офицеру общее желание Мозес Аарон, тощий, похожий на черного ворона, корреспондент Ассошиэйтед Пресс.
Офицер вежливо кивнул.
— После таможенного досмотра, джентльмены, вас доставят в «Эксельсиор», и тогда…
— После таможенного досмотра? Как? Есть уже и собственная таможня? — зашумели вокруг. — Но ведь это прерогатива военного правительства…
Молодой офицер не стал вступать в спор.
— Прошу, джентльмены, положить свои вещи на столы, — сухо приказал он и отвернулся, давая понять, что больше от него не дождутся ни слова.
— Не спеши, — шепнул Войтович Петру и незаметно кивнул в сторону остальных. — Пусть сначала они…
Первым положил свой чемодан Альберто Монтини — и сейчас же сверкнула вспышка блица.
Все захохотали, а Шмидт, сделавший снимок, опустил фотокамеру и с шутливой галантностью поклонился итальянцу:
— Благодарю вас, сеньор, за любезность. Вы первый иностранец, досмотренный на таможне нового независимого африканского государства.
ГЛАВА 6
Деловой человек и местный король Макензуа Второй когда-то выбрал для строительства отеля «Эксельсиор» крутой и зеленый холм, возвышающийся над Уарри. И теперь четырнадцатиэтажное здание, построенное по последнему слову отельного бизнеса, горделиво красовалось, видное из любой точки города и даже из-за Бамуанги. С того берега оно казалось белой башенкой на фоне зеленых холмов, окружающих Уарри.
К ленчу в «Эксельсиоре» полагалось спускаться в пиджаках и галстуках или в национальной одежде, рубашки без галстуков и с короткими рукавами считались в ресторане отеля неприличными.
Зато в кабаре «Луна Росса», тоже принадлежащем королю, куда он пригласил журналистов на ужин, приходить можно было в чем заблагорассудится.
Его величество Макензуа Второй, дородный, килограммов на сто пятьдесят мужчина, встречал гостей у входа в заведение собственной персоной. Был он в просторном белом одеянии, обшитом по краям золотой лентой. На массивной голове красовалась малинового фетра феска с кисточкой. На могучей шее горела тяжелая золотая цепь, пальцы сплошь унизаны кольцами с фальшивыми камнями.
У него было с десяток жен и сколько угодно наложниц. Был король удачлив и в бизнесе, хотя порой, забыв о титуле, пускался в столь рискованные махинации, что раза три чуть было не оказался под судом, несмотря на всю гибкость гвианийских законов.
Самому встречать гостей у дверей заведения с сомнительной репутацией ему отнюдь не казалось зазорным. Наоборот, визит иностранных журналистов в «Луна Росса» должен был, по замыслу хитрого короля, придать заведению особый шик и, во всяком случае, создать рекламу на международном уровне.
Но была и еще одна причина, по которой Макензуа Второй стоял сегодня у дверей своего кабаре. Губернатор Эбахон просил его задержать гостей в Уарри и не пускать их в Обоко, а король, член совета вождей провинции, знал, что эта просьба весьма и весьма основательна.
К «Луна Росса» гостей доставили три королевских «бьюика», выкрашенных под золото, с королевскими гербами на дверцах — два ставших на задние ноги слона под одной короной и скрещенные широкие мечи.
Зал сверкал разноцветьем электрических лампочек. Его стены из мангровых кольев снаружи украшали плакаты, рекламирующие все — от безопасных бритв «Три крокодила» до туристских круизов по островам Меланезии. Реклама пива, виски и джина, портреты заморских кинодив, вывеска, обещающая посетителям «туземные танцы и все существующие в мире радости», — все это должно было создавать гостям соответствующее настроение, при котором карманы раскрываются сами по себе.
Король широко распахнул объятия навстречу гостям.
Первым неосмотрительно попал в них старый Френдли, еле успевший выхватить изо рта свою неизменную трубку.
— Хэлло, парень! — трубно взревел король, и гигантское брюхо его ходуном заходило под белым одеянием.
Он изо всех сил стиснул утонувшего в его объятиях американца, приподнял, помял, подержал и отпустил.
— От имени группы журналистов приветствуем ваше величество, — выдохнул все же нашедший в себе силы многоопытный Френдли.
Маленькие глазки его величества довольно блеснули под широким, низко нависшим лбом. Мясистые губы расплылись в широкой улыбке, обнажив крупные белоснежные зубы.
— Дети мои, — неожиданно заревел он в толпу своих подданных. — Вы видите? Вы слышите? Смотрите, слушайте и запоминайте, а потом расскажите всем моим любимым подданным… Вашего короля, вашего отца и заступника перед небом и землей приветствуют белые, ради этого проделавшие путь из самой Англии по повелению моей любимой сестры королевы Елизаветы.
— Здесь представители и других стран, ваше величество, — поправил короля Сид Стоун, протянув ему ко рту микрофон на выдвижном хромированном стержне.
— Все, что не Гвиания, для них — Англия, — отмахнулся Макензуа Второй. Пряные запахи, доносившиеся сквозь щели стен, заставили его сглотнуть слюну, да и гости, проголодавшиеся после безвкусного ленча, которым их угостили в «Эксельсиоре», решили поторопить события. Сид Стоун выключил магнитофон и убрал микрофон, Френдли пыхнул трубкой так, что окутался облаком сизого дыма, а . остальные вплотную подступили к дверям «Луна Росса», скрытым широкой спиной его величества.
Теперь туго пришлось королю. Словно сговорившись, гости изо всех сил стискивали его большие, не привыкшие к такому обращению руки, дружески пихали локтями в большой живот, а Мозес Аарон даже назвал его Мак, сократив тем самым до минимума благородное имя Макензуа.
Сокращение прилипло моментально и неожиданно понравилось королю.
— А ты, оказывается, свой парень, Мак, — одобрил его реакцию Шмидт. — Свой в доску!
И сверкнул вспышкой фотокамеры.
Интерьер «Луна Росса» оказался точно таким, как ожидал увидеть его Петр и какими были все подобные заведения в Гвиании. Вдоль стен стояли грубо сколоченные столы без скатертей, напротив входа возвышалась небольшая эстрада, где уже устроилась пятерка музыкантов в красных костюмах с золотыми пуговицами и королевскими гербами на груди.
У левой стены было еще одно возвышение, окруженное шаткой балюстрадой, за которой стояло массивное кресло, сделанное, очевидно, на солидный вес его величества. Там же стояло несколько кресел поменьше, вероятно, для членов королевского семейства.
Между «королевской ложей» и эстрадой для музыкантов имелся проход вглубь, где, судя по запахам, располагалась кухня. Перед самой эстрадой пустовала площадка для танцев, к ней примыкал бар, полки которого были уставлены батареями пивных бутылок.
К удивлению Петра, король не вошел в свою «ложу», а тяжело плюхнулся на табурет за одним из
