думалось Ярославу, горят отблески великих страстей и бед, пережитых её далекими предками, и в кровавых битвах двадцатого века, и ещё раньше, в пламени народных восстаний, и ещё — в угрюмых походах и сечах полудиких азиатских орд.
А может, это только казалось Ярославу? Он любил думать о прошлом человечества. Его не переставала удивлять поразительная история людей — этих существ, которые в общем-то ещё совсем недавно ютились в пещерах и землянках, дубинками и камнями отбивались от четвероногого зверя, потом нелепо враждовали друг с другом и в то же время стремились к идеальному устройству общества.
Ярослав уже опубликовал две свои первые заметки в юношеском журнале археологов и не то шутя, не то серьёзно говорил, что когда-нибудь напишет труд, в котором обобщит закономерности общественного развития разумных существ Вселенной.
— Смотри-ка! — воскликнула Рано. — Мир меняется на глазах. Анд идёт по тропинке.
Ярослав оглянулся. Действительно, Андрей, на удивление, в этот раз не воспользовался эскалатором, бегущим к озеру, а спускался с горки, от остановки электролётов, по пешеходной тропе.
— Поздравляю, — с усмешкой встретила его сестра. — Ты, я вижу, решил-таки приобрести истинно спортивную закалку.
Андрей рядом с ней казался грузным и неповоротливым.
— Скажи, историк, — обратился он к Ярославу, девчонки всегда были такими? И в двадцатом веке, и раньше — в средневековье? Они такими будут и в двадцать втором столетии? Видимо, в них, где-то внутри, навечно запрятана мечта о восстановлении матриархата. Они хотят властвовать. Неистребимый пережиток древности.
— А тебе нужен патриархат? — сверкнула глазами Рано.
Ярослав усмехнулся:
— Ведь ты знаешь, Анд, что в переводе на русский имя Рано означает: шиповник, дикая роза.
Рано мгновенно повернулась к Ярославу:
— Ты хочешь сказать, что я похожа на розу или что у дикой розы есть колючки?
— Он говорит о колючках, — пожал плечами Андрей. — Видишь, историко-лингвистические данные помогли нам научно обосновать особенности твоего характера.
Глаза Рано блестели. Она любила перепалки.
— Ну, подождите, я свой характер покажу в воде!
Андрей присел под тент, сказал миролюбиво:
— К тому времени я тебя умаслю. Нет, серьёзно, Рано. Я должен признаться: кое в чём ты права. Сегодня я слушал запись последнего выступления профессора Беляева. Вообще он говорил о бионике, но между прочим привёл факты, которые заставили меня задуматься о себе. Как ни разумны люди и их образ жизни, человек как вид хиреет, если он слишком увлекается вот такими благами цивилизации. — Андрей кивнул на бегущую ленту эскалатора. — Беляев говорит, что совершенно необходимы постоянная закалка и тренировка.
— О люди! — с трагическим пафосом воскликнула Рано. — Но ведь именно это нам внушали с первых школьных лет.
— Я как-то не придавал этому значения, — признался Андрей.
Ярослав улыбнулся:
— До сегодняшнего дня Анд не слышал этого в своих ультрафонограммах.
То была шпилька. Книгам и лекциям Андрей предпочитал звукозапись. В их школе работала серия аппаратов, которые, преобразуя звуковые волны в электромагнитные определенной силы и частоты, позволяли воспринимать запись непосредственно мозгом. Усвоение «услышанного» было очень быстрым и прочным. Ярослав же больше любил чтение: оно позволяло наслаждаться самим процессом познания.
— Скоро и у тебя ультрафонограммы станут любимыми, — возразил Андрей другу. — Они у всех станут любимыми. Это неизбежно.
Ярослав смешно сморщился и тут же вскочил:
— Поплыли?
— Сядь, — попросил Андрей. — Я ведь по делу. Помнишь, я говорил, что предстоит диспут с парнями из Чили. О будущем. Я говорил об этом, как о задаче с одним неизвестным — грядущим. На самом деле неизвестных — два. Чтобы точнее представить будущее, необходимо знать прошлое. Это как функциональный график…
— Чем я могу помочь? — прервал Ярослав.
— Наверное, советом. Учебники истории, литература прошлого — это одно. Нужно глубже. Мне нужен… живой человек из прошлого. Из того времени, когда страна начинала выходить на магистрали коммунизма.
— Ой-ё-ёй, как он умеет говорить! — насмешливо кольнула брата Рано.
— А все-таки что хотел бы ты? — напомнил Ярослав.
— Понятия не имею. Но что-то такое, что можно… подержать в руках, ощутить, понять.
Ярослав что-то соображал.
— Надо посоветоваться с дедом, — наконец сказал он. — Он ждёт меня сегодня к обеду. Нагрянем вместе?
Рано пересыпала песок из ладони в ладонь.
— Интересно, — тихо сказала она. — И немножко страшно.
— Почему? — вскинул на неё глаза Ярослав. Она ничего не ответила, встала и пошла в воду.
ОБЕД У ДЕДА
Дед Ярослава родился в 1999 году и потому с усмешечкой говаривал, что он человек из прошлого века.
Его отец был астромонтажником и погиб при закладке лаборатории на Марсе. Юрий Крылов не пошел по отцовским стопам. Увлечённый поразительными успехами биофизики, он с молодых лет работал в пищевой промышленности, конструируя новые виды полезных бактерий, а позднее перенес опыты на растения и сейчас трудился на плодовой плантации. Свой досуг, кроме обычных развлечений, Юрий Игоревич посвящал историческим исследованиям, они стали его второй профессией, и, наверное, от него это увлечение перешло и к Ярославу…
Дед встретил внука и его друзей у своротка шоссе от элострады к плантации.
— Бездельникам легко узнать друг друга, — весело улыбнулся он. — До обеда ещё сорок минут, а вы уже здесь, и я встречаю вас. Выходит, все мы бездельники. Здравствуйте, юные!
— Добрый день, Юрий Игоревич!
— Мы не хотели опоздать, — добродушно схитрил Ярослав.
— Вы хотели, чтобы до обеда я обыграл вас в городки, — тут же принял решение Юрий Игоревич. — А Рано может поразмяться с Анной Александровной на теннисной площадке. Или с нами?
— Спасибо. С Анной Александровной.
Андрей склонился к уху Ярослава:
— Может, поговорить с ним сейчас?
— После, — отмахнулся Ярослав и повернулся к деду: — Ты даёшь нам с Андреем фигуру вперёд?
— Две, — коротко бросил дед и побежал впереди ребят. Впрочем, впереди он бежал недолго. Ярослав бурно обошёл его и, добежав до площадки, быстро начал строить городошную фигуру.
Через несколько минут возле дома стоял потешный гвалт. Выбежал дядя Ярослава, младший сын Юрия Игоревича, восьмилетний Иван. Он приехал из интерната навестить родителей. Сначала парнишка поощрял играющих только криками, потом потребовал, чтобы и ему дали биты.
— Помогай-ка, Ив, отстающей команде, — кивнул Юрий Игоревич на Андрея и Ярослава.
— Но их двое, — резонно возразил сын.
— Будет трое — я ещё эффектнее обыграю вас.
Биты он кидал с удивительной меткостью. Ни одна не пролетала мимо городков, почти каждый раз
