пролетали.
— Быстрей, быстрей, — непрерывно подбадривает нас прапорщик, — живей двигайтесь, ребята. Помните, что от этой быстроты будет зависеть и ваша жизнь, и друзей ваших тоже. А ну еще раз провернем это дело, для закрепления материала.
Тяжко поначалу было ужасно, и мы изматывались смертельно, но такая потогонная методика очень скоро дала самые положительные результаты. В довершение каждого раздела, убедившись, что мы уже все действуем достаточно уверенно, Клюев каждый раз объявляет, что весь расчет ранен. Причем «ранения» наши своеобразны. Прапорщик уже прикинул, кто ловчее работает наводчиком, а кто заряжающим. И теперь, чтобы сбить нас с толку, он запрещает пользоваться теми или иными конечностями. Для верности даже заставляет, например, руки в карманы положить или заткнуть за ремень. Положение наше резко ухудшается. Все ранее удобное и ухватистое сразу же становится неудобным и мешающим. Но и мы проявляем характер. Упражнение любопытное, и сдаваться никто из нас не намерен. Пыхтим, сопим, но пробуем снова и снова. И только тогда, когда догадываемся, что в определенные моменты надо помогать друг другу, дело вновь налаживается. Такая практика продолжается ровно пять дней. Работа только понарошку и только с холостыми зарядами. Дошли до того, что и ночью снится одно и то же. Затвор открыть, предохранительную собачку на стопор поставить, кассету со снарядами по правому бедру спустить в приемное устройство…
Встаем утром, словно вовсе и не отдыхали, руки непроизвольно дергаются, словно у ненормальных. Но, однако, жаловаться вроде бы не на что. Обстановка вокруг царит самая доброжелательная. Понимаем, что так и надо и… куда деваться, терпим. К тому же и Понченко, чутко уловив возникшее напряжение, резко меняет привычный ритм обучения. Начинаются реальные стрельбы с использованием настоящих боеприпасов. Можете понять наш энтузиазм, когда вместо привычной холостой тягомотины нас вдруг повели на склад, получать два ящика боевых патронов к зенитному пулемету. Теперь, когда три правила майора выучены назубок, мы сами то и дело тревожно озираемся, выискивая глазами цветные флажки- ограничители. И вообще, в армии стрельба из боевого оружия здорово дисциплинирует личный состав, как еще иногда говорят — внушает. ДШК — оружие крайне опасное. Пуля у него размером с две фаланги указательного пальца. Кирпич разносит с такой силой, что и осколков потом не сыщешь. Поэтому наше внимание на занятиях не то что удвоилось, а буквально удесятерилось. Работать начинаем поначалу по наземным мишеням.
Как, спросите вы, можно учиться сбивать самолеты, стреляя по неподвижным мишеням?
Оказывается, очень даже можно. По горным склонам, окружающим полигон, проложены специальные провода, по которым подаются команды на небольшие устройства, на секунду поворачивающие к нам белые листы мишеней. Располагаются они не очень далеко от наших огневых позиций, но вся штука заключается в том, что попасть в такую мишень можно только тогда, когда она поворачивается к тебе фронтом. Пульт управления находится в руках сидящего позади боевого расчета сержанта, и именно он устанавливает время, на которое мишень доступна для поражения. Вся система достаточно примитивна, но нужного эффекта, тем не менее, достигает вполне. Нам снизу кажется, что по горному склону неторопливо бежит солнечный зайчик. Наводчику приходится все время ловить в прорезь прицела словно бы нарочно ускользающую цель. Естественно, что вначале мы только учимся сопровождать ее. Но как только стреляющий докладывает, что готов стрелять по-настоящему, ему тут же дается на это разрешение. Моментально становится понятным, почему майор с таким жаром заставлял нас изучать три его правила. Смотря в прицел и пытаясь поразить ловко порхающее по откосу белое пятнышко, совершенно перестаешь контролировать все остальное. А поскольку стрельба ведется почти безостановочно, длинными очередями, то посторонний человек, внезапно появившись на линии огня, был бы неминуемо разрезан очередью пополам. И препятствуют этому только разноцветные флажки, поскольку только они указывают границы безопасных территорий.
Первый же день реальных стрельб наглядно показал нам, какие мы все скверные стрелки. В лучшем случае две-три пробоины удается сделать на всех трех-четырех десятках мишеней. Не в каждой по три пробоины, а всего три, если осмотреть их все. Тех, кто умудрился сделать целых три пробоины, Клюев хвалит долго и от души. Тех, кто сделал две, поощрительно похлопывает по плечу. Тому, кто попал только раз, только милостиво кивает. Но большинство из нас не попадает ни разу.
— Старайтесь предугадать, какая мишень откроется в следующий момент, — советует прапорщик. — Ведь самолет, он как живой организм, на месте не стоит. Он ведь туда-сюда двигается! Вы, что, — повышает голос прапорщик, — думаете, что наши мишени слишком быстро перемещаются. Ничуть нет. Скорость сейчас задана сходная с перемещением малого транспортного самолета, типа «кукурузник».
— А как же тогда двигается реактивный самолет? — живо интересуемся мы.
Василий, — машет прапорщик сержанту, — дай-ка мне восьмую скорость.
Сержант дает. Мы озадаченно разеваем рты. При всем, желании успеть поймать на прицел стремительно несущийся «зайчик», орудуя массивным стволом пулемета, просто невозможно. Клюев загадочно улыбается.
— Все не так ужасно, как кажется, — успокаивает он нас. — Реальный самолет ведь не блоха какая- нибудь. Он не прыгает из стороны в сторону. Траектория его полета достаточно предсказуема. И наша с вами задача сводится к тому, чтобы предугадать, где он окажется через мгновение. Пуля, она ведь тоже до цели летит не мгновенно. Если мы будем целиться в видимый силуэт, то не попадем никогда. Нет! Надо стрелять не туда, где самолет находится в данную минуту, а туда, где он будет секунды через две-три.
— Ну, вот, — несутся со всех сторон возбужденные голоса, — как же мы будем чужие мысли-то читать? Нас этому пока не учили!
— Спокойно, — прапорщик спокоен и уверен.
Он делает несколько шагов в сторону и отдергивает занавеску с обычной школьной доски, намертво вкопанной в землю. Доска пуста, но наш преподаватель уверенной рукой рисует на ней небольшой, летящий горизонтально самолет.
— Вы находитесь вот здесь, в замаскированной засаде, — принимается он разбирать самую простую задачу. Допустим, что воздушный противник не подозревает об опасности и летит прямо на вас с постоянной скоростью и в одном эшелоне. Тогда ваша задача предельно упрощается. Требуется только подпустить его на минимальное расстояние и, установив допустимое упреждение, выпустить по нему всего одну, но длинную очередь. Почему так? Да потому, что если вы не попали с первого раза, то второй раз навести пулемет на цель у вас просто не будет возможности. Самолет тут же поменяет и скорость, и направление своего движения. Давайте заодно рассмотрим и те маневры, какие он может при этом совершить. Допустим, он сделает восходящую мертвую петлю и постарается, в свою очередь, атаковать вас.
Он размашисто рисует траекторию движения самолета, заодно изображая и нашу позицию.
— Предположим, что он в высшей точке подъема. Следует ли вам открывать огонь?
Мы настороженно молчим, прикидывая в уме, что бы мы сделали, но мысли свои держим до поры до времени при себе.
— Нет, — отвечает он сам себе, — не следует. Почему? Да потому, что удаление его от вашего пулемета в этот момент максимальное, и поэтому шансов у вас попасть в него почти нет. Запомните, что наиболее действенный огонь из ДШК можно вести на расстоянии, не превышающем одного километра. Верно, ранее я говорил вам, что пуля из этого пулемета опасна на расстоянии трех с половиной километров. Да, я обращал ваше внимание на то, что при стрельбе в высоту огонь из него опасен на высотах до двух с половиной километров. Но только надо принимать во внимание и то, что вы стреляете не по людям, а по весьма прочно сделанным летучим машинам. А они сделаны вовсе не из картона, как у нас на полигоне. Поэтому перед решающим моментом затаитесь, замрите и ждите, когда противник приблизится к вам на расстояние действенного выстрела. Не палите в белый свет, как в копеечку, бейте врага в упор и наповал. Но при этом учтите, что самолеты двигаются по самым различным траекториям и, следовательно, занимают по отношению к земле разные позиции. Например, вот такую.
Прапорщик вынимает из кармана мешочек, из которого вытряхивает на ладонь очередной кусочек мела.
— Допустим, — с жаром продолжает он, — самолет противника готовится атаковать наземную цель, и поэтому нос его довольно круто направлен к земле. Отсюда вам следует сделать вывод о том, что упреждение следует брать минимальное, ибо курсовой угол воздушной цели практически не меняется.
