Произношение у него не очень, но я его отлично понимаю, поскольку сам не из англоязычной страны.
— Александр Косарев, — непроизвольно вытягиваю я руки по швам, — специальная группа радиотехнической поддержки. Советский Союз, — добавляю я для полной ясности.
Брови офицера поднимаются столь высоко, что вылезают из-за старомодной оправы. Смотреть на это смешно, и я непроизвольно улыбаюсь.
— Так вы из СССР! — изумленно восклицает офицер, хоть и безбожно путая ударения, но уже по- русски. — Как же вы здесь оказались? Где ваш командир? Вы не ранены?
Он довольно энергично встает и, усадив меня на плетеный стул, отдает конвоирам несколько приказаний. Те с грохотом вылетают из землянки.
— Позавчера наша группа подверглась атаке с воздуха, — начинаю излагать я нашу невеселую историю. — Одну из машин мы при этом потеряли и вынужденно заночевали в деревне Хинь-до. Утром двинулись к вам, надеялись пристроить в госпиталь нашего лейтенанта. Но машина случайно съехала с дороги, и мы застряли. Послали меня, как самого выносливого. (Это, разумеется, была небольшая неправда, но надо же как-то пояснить и этот момент.)
— Меня зовут Фан Лак Туэн, — протягивает мне руку офицер. — Два года назад я оканчивал в СССР Харьковское училище ПВО. Как звучит мой русский, — тут же интересуется он, — все еще нормально воспринимается?
— Прекрасно говорите, — киваю я, льстиво улыбаясь, — очень правильно. У вас все так хорошо знают наш язык?
— Здесь самый опасный район, — приосанивается Фан Лак, — сюда посылают только самых лучших и подготовленных. И офицер службы оповещения должен знать много иностранных языков. Да, а зачем вам госпиталь? — вспоминает он.
— Раненый у нас, — напоминаю я.
— Ах, да, — спохватывается «самый лучший», — но здесь поблизости нет никакого госпиталя. Ближайший из них, э-э-э, километрах, пожалуй, в двадцати, не меньше.
Он подводит меня к висящей на стене карте и тычет пальцем в какую-то точку.
— Вот здесь он расположен, в трех километрах южнее Инженя.
— Но, может быть, вы поможете вытащить нашу машину? — просяще заглядываю ему в его узкие глаза.
— На позиции крайне мало людей, — качает он головой. — Вряд ли командир батареи сможет выделить достаточно большое их количество вам в помощь. Сами видите, что тут творится.
— Но, может быть, у вас на батарее есть какой-нибудь трактор?
Офицер надолго задумывается, но вопрос мой так и остается без ответа. Неожиданно вновь появляются давешние охранники. Они вносят некий упакованный в бумагу сверток и связку деревянных судков. Из-под приоткрытой крышки одного из них несется сильный запах только что поджаренного мяса. Взор мой невольно обращается в сторону столь вожделенно пахнущей пищи, но офицер всецело занят лишь свертком.
— Я вижу, ваша одежда сильно пострадала, — с сочувствием говорит он, разворачивая его на столе, — позвольте помочь вам в этом вопросе. Недавно нам удалось захватить нескольких американских диверсантов, и если не побрезгуете… Форму мы конечно же постирали и зашили, — скороговоркой принялся уговаривать он меня, не видя в моих глазах должного энтузиазма. — Мне кажется, она вам будет впору. Ремней, правда, нет, но и ваш еще вполне приличный. Переодеться можете вот здесь, — тут же указал он пальцем на стоящую в углу ширмочку.
Через две минуты меня было просто не узнать. Пятнистая, усыпанная карманами и нашивками куртка сидела на мне как влитая. Брюки, в нужных местах стянутые плоскими, вшитыми в ткань резинками, почти не жали. Берет — панама с прорезиненными завязками под подбородком завершал наряд. Класс! Дырки на бедре и на груди действительно аккуратно зашиты и даже на ощупь почти не заметны. Я удовлетворенно похлопал себя по полам, застегнул на талии ремень и шагнул из-за ширмы. Фан Лак даже переменился в лице, явно не ожидая от меня столь быстрого перевоплощения.
— Что я говорил, — довольно похлопал он меня рукой по спине, — в самый раз пришлась!
«Так вот в чем дело, — догадался я. — Скорее всего, никому из местного начальства форма просто не подошла по размеру, раз мне ее столь безпроблемно подарили. Да что и не отдать в хорошие руки совершенно бесполезную вещицу? А так и заботу о союзнике проявили, и укрепили дорогим подарком (пусть и слегка дырявым) славное боевое сотрудничество».
— Так как же насчет трактора? — деликатно напоминаю я.
— Да, да, — неопределенно машет он руками, — я помню, но тут есть некоторые проблемы. А вы покушайте пока, покушайте, у нас готовят довольно вкусно.
Дважды себя просить я не заставляю. Утробно рыча разбуженным от долгого обморока желудком, мигом усаживаюсь за стол и берусь за ложку. Ах, этот обед! Я буду помнить его до конца жизни! В первом судочке плескалась неземной вкусности куриная лапша с тонюсенькими-претонюсенькими полосками теста и совершенно одинаковыми кусочками ярко-красной моркови. Казалось, я только опустил ложку в судок, а через мгновение она уже звонко скребла по совершенно сухому днищу. Смущенно взглянув на офицера, который непрерывно названивал куда-то по полевому телефону, я вороватым движением подтянул к себе второй судок. Там было что-то похожее на тушеную капусту, сверху прикрытое хорошо прожаренными полосками буквально источающей жир свинины. Вначале я деликатно попробовал только кусочек, и… все повторилось в том же порядке. Мгновение… и котелок опустел. Я сам был поражен тем, как быстро это произошло. Оставалось заглянуть только в оплетенную пузатую бутылку, я уже догадывался, что там обычный зеленый чай. Но налить я его так и не успеваю. Офицер поворачивается ко мне и, поймав мой вопрошающий взгляд, ободряюще подмигивает.
— Через полчаса на батарею прибудут два тягача, — говорит он, кладя трубку на аппарат. — Надеюсь, они помогут вытащить ваш транспорт.
Но на деле все оказалось не так просто и, разумеется, не столь быстро. Тягачи действительно пришли, но каждый из них притащил прицеп, доверху наполненный ящиками со снарядами. Пока один разгрузили, пока нашли завалившегося спать водителя, пока доехали до места аварии… Вытащить за один раз весь наш караван тягач не смог и производил операцию по спасению в два приема. Мы рассчитывали, что водитель тягача просто вытащит нас на относительно сухое место, но он рассудил по своему разумению. Привыкнув все грузы доставлять на батарею, он и машину с привязанной зениткой поволок туда же. Мы бежали за ним, орали, махали, но все было напрасно. Сидевшие в кабине Стулов с Преснухиным тоже были бессильны что-либо сделать. Максимум, на что они были способны, так это только запоминать дорогу, по которой их везли на батарею. Естественно, что и вторую машину пришлось отправлять туда же. В результате всех этих передряг мы собрались вместе лишь поздним вечером. Но нет худа без добра. Во время поисков места для ночлега мы наткнулись на небольшой батарейный лазарет (или, если хотите, медпункт), спрятанный в лесу несколько в стороне от охраняемого полусотней зениток моста. Таким образом, вопрос о том, куда пристроить старшего лейтенанта, был успешно решен. Сами мы смогли на ту ночь расположиться неподалеку от склада боеприпасов, под покосившимся навесом, там, где обычно складывались пустые ящики из-под боеприпасов. Ночь была просто ужасна. Сбившись в плотный клубок, мы без особого, впрочем, успеха старались противостоять ночной сырости, стадам лазающих по нам ящериц и тучам кровожадных москитов.
Утро после столь кошмарного «отдыха» было столь же безрадостным. Мрачный, небритый, с распухшим от укусов лицом, Воронин гонял нас с рассвета, словно галерных рабов. Прежде всего, Басюре пришлось перегнать обе машины в рощу, расположенную на некотором удалении от боевых позиций. Именно там мы и начали сооружать стационарную стоянку. Естественно, что никакого опыта у нас не было, и мы, по простоте душевной, поначалу построили нечто похожее на обычный туристический лагерь. Неудивительно, что Воронин, осмотрев то, что у нас получилось, приказал все переделать, указав, естественно, на самые вопиющие недоработки.
Процесс улучшений и преобразований мы начали с перемещения зенитки. Ранее она стояла на опушке рощи и хотя и была, что называется, под рукой, но при этом имела весьма небольшой сектор обстрела. Капитан заставил нас перекатить ее подальше от высоких деревьев и устроить позицию среди кучки
