грузовика и командирский УАЗ.
— УАЗик у Башутина, что ли, забрали? — поинтересовался я.
— Само собой, — солидно кивает капитан. — Хватит уж ему лихачить по городским асфальтам. Пусть немного поработает на общее дело.
— А где же он сам?
— На рынок побежал, что-то там ему срочно понадобилось.
Открываем двери свеженького «кунга» и видим гору новеньких разноразмерных ящиков, обычно используемых для военной амуниции.
— Ничего себе понавезли, — расталкивая всех, к двери протискивается здоровяга Щербаков. — Значит, все по-новому начинается. Ну, делать нечего, беремся дружно!
Ближе к четырем часам разбор привезенного имущества завершен. Наши возможности теперь возросли чуть ли не вдвое. Три телетайпа немецкого производства, два новеньких приемника и груда разрозненных блоков от прочего оборудования. Видно было, что все это уже где-то работало и было снято только потому, что возникла более насущная необходимость в их использовании. Поскольку нужно делать сразу все и быстро, то, как всегда, начинается тихая паника и неразбериха. Впрочем, Воронин быстро ее пресекает.
— Все марш на сборку аппаратуры, — командует он. — Машинами займутся другие.
Кто эти другие, выясняется довольно скоро. Со двора слышится голос Башутина, отдающего какие-то команды. Выглядываю в окно. Прапорщик выстроил перед собой дюжину вьетнамцев и, энергично размахивая руками, объяснял им задачу. При этом он показывал то на скромно стоящие у стены изуродованные машины, то на новые. Присмотревшись, я увидел плотницкие ящики, стоящие перед шеренгой, и догадался, кто будет обустраивать наши грузовики.
— Косарев, не стой как истукан, — окликает меня Стулов, — бери паяльник и марш сращивать провода!
«Вот невезуха-то, — думаю я, механически разматывая и отмеряя куски сетевого кабеля. — Лау Линь скоро придет, а вырваться мне сегодня вряд ли удастся. Прощайте прогулки под луной, прощайте теплые губки и нежные ручки».
Труды наши длятся без перерыва примерно до двух ночи, то есть до того момента, когда в генераторе неожиданно не кончается топливо. Лампы резко гаснут, и начальство наконец соображает, что пора бы малость и отдохнуть. Спотыкаясь в темноте и беззлобно чертыхаясь, все разбредаются по койкам. Тут уж не до приятных мечтаний, необходимо хоть как-то выспаться и восстановить силы.
Утром, едва продрав глаза, спешу доложить капитану свои соображения по поводу последней бомбардировки.
— За нашей станцией охота так и идет, — стараюсь внушить ему, пока он, зевая и сонно мотая головой, натягивает форменные бриджи. — Не успели мы сюда переместиться и выйти несколько раз на связь, как на город был произведен сокрушительный налет, и, что характерно, прямо во время утреннего сеанса! Видите, в городе до сих пор электричества нет, а ведь до этого полгода ни один самолет сюда не залетал. Здесь ведь ни промышленности военной, ни объектов стратегических.
Воронин недовольно сопит, завязывая шнурки ботинок.
— И что предлагаешь? — спрашивает он, выпрямляясь и притоптывая ногами.
— Передачи надо вести с природы, — заявляю я безапелляционно. — Что стоит нашему Камо выехать за околицу, километров этак за десять-пятнадцать? А то мы чудом уцелели, просто чудом. В другой раз может и не повезти.
— Да уж, — кивает капитан, — по генератору видно. Как вам, кстати, удалось его починить-то?
— На кузницу носил, полдня его там ладили.
— Что, весь генератор?
— Нет, конечно, только топливную систему. Он, правда, работать стал похуже, топлива много жрет, но пока тянет.
— Не долго ему скрипеть осталось, — Воронин идет к двери, подталкивая меня к ней, — мы два новых генератора привезли, можно сказать нулевых. Надо будет их срочно расконсервировать и проверить в работе.
— Ну, так как же насчет того, чтобы работать не из города, — возвращаюсь я к теме. — Сколько же можно рисковать? Да и жителей под удар подставляем.
— Подумаем, — уклончиво отвечает капитан, — время еще есть.
Время временем, но я вскоре понимаю, что мое предложение принято. Во всяком случае, Басюру на пару с Камо вместо завтрака отправляют срочно распаковывать один из новых генераторов. Те, что-то про себя бурча, отправляются выполнять приказание, не забыв перед этим заранее наложить себе по полной миске пшенной каши.
В трудах и заботах проходят еще два дня. Постепенно все старое и вновь привезенное оборудование переносим из помещения в грузовики. Причем это приходится делать в основном по ночам, поскольку днем мы просто по горло завалены боевой работой. Теперь у нас, кажется, есть практически все данные, необходимые для успешного проведения операции. Выверены позывные всех авиаразведчиков, совершающих регулярные полеты вблизи театра военных действий. Известны не только расписание самих полетов, их точные маршруты, но даже голоса штатных пилотов. И на уровне нашей прочей повседневной работы нововведения тоже заметны. Передатчик теперь из города не работает. Исчез и обеденный сеанс, остались лишь утренний и вечерний. Для удобства мы приспособили под передвижной ПЦ бывшую хозяйственную машину. Из нескольких листов толстой фанеры соорудили на ней крохотную будочку для передатчика, а на подвижных бамбуковых удилищах подвесили сложенную вдвое антенну. Прибывая на место, Басюра отвязывал крепящие их веревочки и словно рыболовную сеть натягивал их в разные стороны. Пока он крепил к деревьям растяжки, Камо заводил двигатель генератора и настраивал передатчик. Получалось это у них так ловко, что от того момента, как машина останавливалась в глубине какого-нибудь лесного массива, и до того, как наш радист брался пальцами за головку ключа, уходило не более пяти минут. Отправив сообщение, они столь же стремительно сворачивались и во весь опор уносились из засвеченного квадрата. Таким образом, хотя наша антенная самоделка и вызывала неизменные улыбки на лицах местных крестьян, задачу свою она выполняла весьма достойно.
Пока шли приготовления к отъезду, я старался не терять связь с Лау Линь. В первый же вечер я проболтался ей о том, что в следующий раз с нами поедут местные ополченцы, после чего она регулярно напоминала мне о том, что совсем не против того, чтобы поехать вместе с нами. Я старался отшутиться в том плане, что это дело не столько наше, сколько их непосредственного командования, но она ничего не хотела слушать. В конце концов, действительно случилось так, что именно Башутина и меня отправили к командиру городского ополчения майору Миню отобрать команду сопровождающих.
На небольшом плацу перед городской школой, построенной явно еще в период правления французских колонизаторов, выстроилось не менее сотни человек. Вид они имели весьма своеобразный, поскольку и одеты, и вооружены были кто как и кто во что. Но, тем не менее, все держались браво и подтянуто.
— Вот геморрой-то, — вполголоса пробурчал Башутин, — едва завидев нестройную толпу ополченцев, — и как их тут разобрать? Все на одно лицо. Просто ума не приложу, кого просить!
— А ты стой в отдалении, словно большой начальник, — столь же тихо предложил я. — Я сам пройдусь по рядам и выберу тех, кто вполне для нас пригоден.
Увидев нас, плотный мужчина в полной военной форме скомандовал ополченцам построение, и когда мы приблизились, нас встретили плотные и выровненные ряды. Поздоровавшись с командиром, который, по всей вероятности, был уже в курсе дела, прапорщик отошел с ним в сторонку, я же, важно задрав подбородок, принялся ходить вдоль строя, высматривая среди ополченцев наиболее подходящих по росту и возрасту. На этот счет у меня были вполне трезвые суждения. Мне казалось, что следует отбирать только молодых, крепких парней, прилично одетых и хорошо вооруженных. Но на практике оказалось, что ополчение — это то место, куда попадают люди, пригодные к воинской службе в самой минимальной степени. То есть ходить в караул и заниматься необременительной шагистикой на плацу они еще были способны, а вот насчет ведения полноценных боевых действий… Тут я был не совсем уверен. Пришлось сильно сократить свои аппетиты и вместо запланированных двадцати человек ограничиться лишь
