«заняться экологией». То есть поручить этот вопрос «специалистам».
Действительно, спецы у Бычинского были. Сидящие на хорошей зарплате, совершенно легальные мастера своего дела. Таким состряпать дело — раз плюнуть. Парочка «журналистских расследований», и экология вокруг мигом дойдет до точки кипения. Только вот не прогадать бы, А то главный врач обучался в той конторе, где клизмы раздавались совершенно бесплатно и влегкую. Так что рука у нею набитая. Накидает рецептов, не разгребешься. А приедет господин Липинский лечиться с зарубежными докторами или не приедет, хрен его знает. Ведь, главное, случись чего, и Бычинскому эти зарубежные эскулапы уже не помогут.
— Черт бы тебя съел, Семен. — Бычинский толкнул от себя бумажку. Та легко соскользнула со стола и спланировала под стул. Аркадий спохватился, на четвереньках сползал за письмом, аккуратно расправил его на столе, а потом отправил его в бумагорезку. Полученную бумажную вермишель аккуратно собрал и сжег в дорогой пепельнице, которую ему подарил Главный Скандалист России. Пепельница сильно смахивала на женский лобок. — Болел бы себе спокойно. Лечился бы у своих докторов английских. И все! Что тебе еще надо?! Не хочу я бить в зеленые колокола и экологией заниматься.
Он ткнул в кнопку интеркома.
— Леночка, вызовите мне, пожалуйста, Мусалева.
Через несколько минут директор «независимого» телеканала явился пред светлые очи главы холдинга.
— Садись, Василий, — кивнул Бычинский на кресло. — Есть у меня к тебе серьезный разговор.
— Весь внимание, Аркадий Илиевич.
— Ильич, — поправил Мусалева Бычинский, в шутку погрозив ему пальцем, — Ильич. Нормальное русское имя Илья. Илья. А не Илия. Не надо тут инсинуаций.
— Виноват, Аркадий Ильич. — Мусалев улыбался. Ему нравилось такое общение с Боссом. Накоротке.
— Опять ты со своими подколками, — пробасил Бычинский. — «Виноват», «так точно», «смирно- вольно». Военщина какая-то. Милитарист ты, Василий. У меня серьезный разговор к тебе…
— Слушаю вас, Аркадий Ильич.
Бычинский цыкнул зубом, с тревогой ощутив, что под нижний клык ощутимо подергивает. Зуб и раньше чувствительно реагировал на тепло или холод, а в последнее время начал болеть и на сладкий чай.
«Как бы не пришлось по врачам пойти», — рассеянно подумал Бычинский и, вспомнив сожженное письмо из Лондона, расстроенно сплюнул. Потом спохватился, увидев расширенные от удивления глаза Мусалева.
— В общем, так, Василий, я получил важную информацию.
Мусалев скосился на остатки сгоревшей бумаги в пепельнице и понимающе кивнул.
— Эта информация пахнет настоящей бомбой! Ну, не той, которой взрывают здания или города… А настоящей! Той, которая всю страну перетряхнуть может! Чуешь, какая бомба?
— Информационная.
— Молодец! Она самая. Но дело деликатное. Требует филигранной работы. Ты ведь у меня специалист по филигранной работе? Журналистское расследование потянешь? Да не одно!
Мусалев прокашлялся. Разговор запах «бабками».
— Потяну, Аркадий Ильич. Только дайте наводку!
— Будет тебе наводка, даже не наводка, а… — Бычинский развел руки в стороны, — а вот такая наводища! От тебя требуется все сформулировать и подать. Так подать, чтобы зашатало всех, от низа до самого верха.
— Сделаю! В кратчайшие сроки. У меня есть специалисты.
— Торопиться не надо, — урезонил борзого директора Босс. — Нужна точность, проработка. Чтобы все было по правилам, грамотно, без шероховатостей. Понимаешь? Государство сейчас занято чем?
— Чем? — Мусалев выглядел как охотничья собака, потерявшая след добычи. Надо было куда-то бежать, но ясности с направлением не было.
— Это я у тебя спрашиваю. Кто у нас новостями занимается?
— Эээ… Государство…
— Какое направление у нас во внутренней политике? На борьбу с кем? — Бычинский чувствовал себя как учитель литературы, перед которым ученик вымучивает «Буря мглою небо кроет», из которого он запомнил только призыв «Выпьем!».
— На борьбу… — Мусалев прищурился. — С коррупционерами!
— Молодец! Вот в этом направлении твоим ребятам и предстоит хорошо поработать. Так сказать, помочь государству в его нелегкой борьбе. А материалы скинешь для начала мне, а потом по всему холдингу раскидаем. На расходную часть не смотри. Спишу все, под мою личную ответственность. Понял?
— Понял!
— И это хорошо. Значит, так. Выдергиваешь всех своих журналюг и ставишь их на режим ожидания.
— У меня половина в отпусках…
— Выдергиваешь из отпуска. Хоть с Канар, хоть из Ашкелона! Мне все равно. Если не выдергиваются, расторгай договор, к черту! Журналиста ноги кормят! Так вот, пусть сидят на заднице и ждут. Будет тебе наводка. И сразу туда людей кинешь. Но чтобы все чисто! Шито-крыто! Понял?!
— Понял! — Мусалев испытал непреодолимое желание вскочить.
— Молодец! Свободен! — Бычинский подумал и добавил: — А если они у тебя клювами не будут щелкать в должном порядке, то пообещай им ведерную клизму,
Мусалев выскочил за дверь.
— Придурок, — пробормотал Бычинский, доставая из ящика сигары.
— За придурка меня держит, — сквозь зубы процедил Мусалев.
Глава 30
— Здравствуйте все, — прокричал скороговорку Орлов, буквально вбегая в аудиторию. Он опоздал. Добираться в учебку из тех мест, где он теперь обитал, было все еще непривычно. — Здравствуйте, здравствуйте!
Он отдышался, сел за стол, быстро разложил бумаги и оглядел зал.
Аудитория изменилась.
Нет, тут по-прежнему были все те же лица, тот же состав. Отчислений не было.
«Наверное, дальше будет хуже, — подумал Костя. — Появятся какие-то послабления при приеме. Что- нибудь изменят, реформируют, улучшат то, что и так работает. Как всегда. И пойдут сложности. Обязательно будет процент брака. Отчисления. И прочая муть. Однако первый набор получился кристальной чистоты. Не сглазить бы».
Но что-то висело над залом. Особенное. Косте даже показалось, что все курсанты, как один, дышат в унисон. В едином ритме. И скажи им сейчас — встать, встанут одним движением. Так, что стены задрожат от резонанса.
Когда все начиналось, знакомый Константина, немолодой уже дядька, с бородой, очками и вертикальными морщинами на лбу, активно увлекающийся «энергетическими потоками», «биополями» и прочей иномирщиной, спросил при встрече:
— Костик, а скажите мне, что это за кокон вы за собой таскаете?
Орлов на всякий случай обернулся, скосил глаза за спину, но ничего особенного не увидел. Провел по голове ладонью. Но никакой хамоватый голубь не пометил его со всей искренностью чувств.
На удивленный взгляд знакомый «астралопитек» осторожно указал на пространство над головой Орлова:
— Тут. Большой такой, знаете ли, кокон. Я б даже сказал, — дядька подслеповато прищурился, — веретено.
— Так кокон или веретено? — спросил озадаченный Константин.
