— Да уж…
— Все гораздо хуже, чем вы можете представить. Тот факт, что это происшествие играет на руку моим политическим оппонентам, думаю, вас не сильно встревожит. В конце концов, политические игры на то и придуманы. То, что ФСБ не смогла задержать олигарха, конечно, досадно, но пережить это можно. Переговоры с Лондоном затянутся, а может быть, даже окажутся безрезультатными. Тоже ничего. У страны есть и другие заботы. Погибли люди. Это вы знаете. И с этим ничего не поделать. Но есть одна действительно серьезная проблема.
— Если она серьезней того, что вы перечислили, то я даже боюсь загадывать.
— Серьезней. Проблема называется — милиция. Согласно предварительным данным, которые предоставило расследование, всего этого бардака можно было избежать, если бы милиция не была, как бы это выразиться…
— Подкуплена?
— Да. То есть сейчас мы имеем внутреннюю армию, которая не лояльна Закону! Мы, государство, граждане, вы и я, кормим армию людей, которые не выполняют своих прямых обязанностей и, более того, наносят вред. Контрреволюция семнадцатого года — мелкие брызги по сравнению с этим.
Орлов налил еще кофе, добавил сливок и встал.
Потом спохватился и снова сел.
— Вы извините, привычка.
— Ничего. Так вот, проблема сейчас не в том, чтобы придумать что-то, чтобы удержать этих людей под контролем, они до определенного предела лояльны. Сейчас мы должны сделать нечто, что сразу даст понять: Закон не может быть нарушен. Его нельзя купить. Продать. Его можно только исполнять.
— Я правильно понимаю…
— И при этом мы не можем пользоваться всей палитрой красок из коробки с надписью: «Тоталитарные технологии».
— Значит, неправильно, — пробормотал Константин себе под нос. Президент сделал вид, что не услышал.
— Необходим новый, яркий, необычный подход. Что-то на грани утопичности, но выполнимое.
— Да, но я-то чем могу помочь?
— Перед вами стоит проблема — милиция. Во всей своей неприглядности. От вас я хочу получить проект решения! Без всяких пригибаний перед общественной моралью, демократической общественностью, еврейским и чеченским вопросами. Мне все равно, на чьи мозоли вы наступите! Нужно решить эту непростую задачу. Мы не можем не отреагировать на событие такого масштаба…
«Остапа несло, — подумал Орлов, доливая в очередную чашечку кофе. — А кофе-то вкусный».
— И все-таки я не совсем понимаю, чего вы от меня ждете.
— Идеи, — просто сказал Президент, — Идеи! И тогда можете считать, что место главного идеолога будет за вами. Беретесь?
Президент, словно давая Орлову подумать, медленно потянул из верхнего ящика папку с документами.
— А массовые расстрелы, показательные казни, ГУЛАГ и переселение народов?..
— Не подходят.
— Берусь, — вздохнул Константин.
— Прекрасно! — Президент толкнул папку по столу к рукам Орлова. — Вот. Ознакомьтесь с предложениями… эээ… ваших коллег, что ли. В общем, почитайте. У вас есть карт-бланш. Составьте список всего, что вам потребуется. Можете оставить его Александру Степановичу. И, если потребуется, звоните мне в любое время. Как, так сказать, осенит.
— По какому номеру?
— Вам дадут трубку. — Президент в первый раз за всю беседу улыбнулся.
Глава 6
Когда Языков, глядя в пол, зачитал Иванову приказ о переводе, Сергей не сильно удивился. После визита молодого Левина это был только вопрос времени. Мальчишка, попавшийся на горячем, был последователен в своих желаниях, и папа действительно обиделся. Теперь перед лейтенантом стояла непростая проблема выбора. Или черно-белая палка дорожника, или пустая однокомнатная квартира и статус безработного. Идти в электрики не хотелось, и Иванов отправился на улицу.
От него теперь сильно несло перегаром. Брился через день. Питался в основном пельменями.
Взяток не брал. Не из ложной принципиальности, а потому что принять замусоленные бумажки из рук прихваченного на превышении водилы означало опуститься еще ниже. Хотя иногда тоскливыми долгими и пьяными вечерами начинало казаться, что ниже уже некуда.
— Серег, а ты чего всегда такой? — однажды поинтересовался напарник, прыщавый и нервный парнишка, злящийся на судьбу за то, что она свела его с таким нелепым партнером. На первый взгляд, Иванов был, что называется, классика. Небрит. Нетрезв. Понижен в чине. Едва держится на работе. Казалось бы, такому сам бог велел браться за ум и стричь капусту на паях с коллегой.
— Какой?
— Ну, денег не берешь. Вон те, носатые, баксы предлагали. Ну, сами же в руки совали!
— Тебе денег не хватает?
— А тебе хватает?
— Нет.
— Ну, так чего ж?
— Ты Правила дорожного движения читал?
— Читал. — Парнишка растерялся.
— Что там написано про езду в городе?
— Пятьдесят кэмэ.
— А носатые сколько шли? — Иванов сунул напарнику под нос показания радара.
— Девяносто пять.
— Вот.
— Так они ж деньги предлагали! Ну, типа, штраф и все такое.
— Нет, дружок. — У Сергея болела голова. — Нет. Штраф — это когда квитанция об оплате, запись в личном деле и разные геморрои. Это называется штраф. А то, что они предлагали, это взятка.
— Да какая разница-то! — всплеснул руками парнишка. — Они взятку предлагали больше, чем штраф, раза в два! И им плохо, и нам хорошо!
— Снова ошибаешься. Нам, может быть, и хорошо, но им точно не плохо. Это просто такая ценовая политика.
— Не понял.
— Ценовая политика. — Иванов сказал громче. — Что тут непонятно? За превышение скорости есть одно наказание! А они хотят свести его в привычную колею. Деньги — услуги. Услуги — деньги. Превысил — заплатил. Знаешь, как в ресторане, только вместо официанта — мент. Блюдо называется «Превышение скорости», имеет свою цену. Дал по газам, ткнул менту купюру.
— Ну и что?
— Ну и то, что это уже не нарушение. А просто такая услуга, которую продает милиция. Понял?
— Да! Ну и что?
— Ну и то, что закон — не хавка. Сколько заплатил, столько отвесили. Закон — не услуга. Понимаешь? Дорожные правила — не прейскурант. Это просто, свести все к деньгам. Сделал какую-нибудь херню, отбашлял бабок, и готово. Потом снова деньжат поднакопил, и снова-здорово. Получается что?
— Что?
— Получается, что для денежного мешка — закон не писан. А мне это не по сердцу. Так что давай, родной, пока ты со мной, работай!
Парнишка всплеснул руками и отвалил. Ему не повезло с напарником.
— Дурак, — прошептал «молодой».
