Услышав скрип двери, он повернулся на бок. В глаза бросился выбритый лобок.
— О, привет, — без всякого смущения сказал парень и позвал в коридор: — Вовка! Ты не говорил, что гости будут. Тройничок?
— Твою мать, — разозлился патлатый. — Куда ты прешь?
Он подскочил к Морозову, отпихнул плечом, захлопнул дверь, крикнув в комнату:
— Это не к тебе, это клиент.
Потом, повернувшись к Юре, завопил:
— Куда ты лезешь? Ты что, не знаешь, куда идти?!
— Не знаю, — признался Морозов.
— Бляха! — Патлатый сполз по косяку. — Они что там, вообще охренели? Лохов каких-то…
Он помолчал, сокрушенно качая головой. Потом посмотрел с тоской на Морозова и выдавил:
— Пошли. За мной.
Спальня больше всего напоминала просмотровый зал. Непроницаемые жалюзи на окнах, мощная дверь со звукоизоляцией, на полу прорезиненное покрытие, толстое и мягкое. Ряд стульев, небольшой диванчик у стены. Напротив него большой телевизор, таких Юра еще не видел, видеомагнитофон, озорно подмигивающий зеленью огоньков. И целая стена, занятая под стеллажи с кассетами.
— Итак? — Патлатый сел на высокий стульчик около стеллажей.
— Что? — Морозов присел на стул, поерзал, пересел. Теперь можно было ударом ноги отправить табуретку куда угодно. В том числе худому Вове в лоб.
— Тупой, — пробормотал парнишка. — Давай короче. У меня времени мало. Мальчики?
— Нет.
— Девочки, значит. — Тон патлатого был издевательским, но Юра терпел, заранее понимая, чем кончится дело. — Хорошо. Блин. Значит, девочки. Взрослые? Старушки?
— Нет.
— Ну конечно! Как же я сразу не понял. Молоднячок! Сколько лет?
— А сколько есть?
— Ну ты даешь! — Вова даже руками развел. — Ну, хочешь лет десять? Или восьмилетняя?
— И такие есть, надо же… — Юра задумался. — Давай, наверное, семнадцать-восемнадцать.
— Какие же это девочки, это полноценные шлюхи. — Патлатый двинулся в сторону окна, ведя пальцем по кассетам. — Вот, попробуем это.
Он вытянул кассету с номером, ткнул ее в магнитофон, цыкнул, разогреваясь, генератор строчной развертки в телевизоре. На экране замелькали девичьи ноги, задранные в потолок. Кто-то потный и волосатый старался между ними, крякая от напряжения.
— А покруче? — зевнув, поинтересовался Юра.
— О как! Покруче ему… — Вова ткнул другую кассету. Снова то же, но увеличилось количество действующих лиц. В группу затесался один негр.
— Лажа какая-то, — пожаловался Морозов.
— Хм. — Еще одна кассета ушла в магнитофон. На этот раз веселая компания осадила настороженно фыркающего жеребца.
— Эй, — заторопился Юра. — Что-то ты мне не то все… Сапсан сказал…
— Ладно, ладно. — Вова поставил кассету на полку. — Чего ты хочешь? Скажи прямо.
— Что-то покруче. Я люблю, когда… плеткой. И чтобы кровь была. Не лажа какая-то, а чтобы там… — Морозов покрутил в воздухе пальцами. — Во! Чтобы иглы были. Понял? Сапсан сказал, ты можешь… Давай крутись.
— Совсем обалдели, — себе под нос сказал Вова. — Никаких правил.
Он вытащил из-за телевизора блестящий чемоданчик, окованный дюралевыми уголками. Открыл кодовый замок. Вытащил пару кассет.
— Наслаждайся.
Воткнул кассету в видик и направился к двери.
— А ты куда? — спросил Морозов.
— Это ты без меня. Мне не в кайф. Как закончишь, стукни, я приду…
Парнишка, наверное, и не знал, что этим своим простым брезгливым поступком нормального человека спас себе жизнь.
На экране было все то, что Морозов и без того видел, когда был на квартире у Дианы.
Анатомический театр. Менялись только лица. Сглатывая подступающую тошноту, Морозов мотал кассету вперед. Дианы не было. Что, впрочем, было понятно. Девочку только-только начали смешивать с дерьмом, на полноценное видео такие упражнения не тянули. Однако кое-что Юра все же понял. Не менялся интерьер, и исполнителей было всего двое. Один мужик, чья мускулистая спина регулярно мелькала в кадре, и женщина в маске, с дряблым животом. Любители.
