— Мне кажется или дед пытается сына напоить? — спросил Огарев.
— Не пытается. Напаивает, — уточнил Вязников.
— Понятно. — Огарев задумался о чем-то. Лицо сделалось серьезным.
— Я давно хотел с тобой поговорить. — Вязников неожиданно понял, что не знает, какие слова должны пойти дальше. — Ты… Ты заметил, как Катька с Сергеем… Ну… Какие у них отношения?
— Отношения? — Огарев покрутил в руках бутылочку. — Вроде бы… серьезные
— Угу…
— По крайней мере портрет они что-то слишком долго рисуют. — Валера поискал в толпе сына, не зная, что Вязников в этот момент разыскивает среди танцующих дочь.
Отцы вместе пришли к выводу, что дети опять где-то уединились.
— Что, — усмехнулся Саша, — не принял бы мою дочь?
— Да ты в своем уме? — Валера даже поперхнулся. — Девка молодая, здоровая, умница. Точно знаем, что может ребенка выносить, а ты говоришь «не принял»! Ты вообще, дружище, в своем уме? Ты вообще представляешь, что сейчас с бабами творится? Рожать скоро некому будет!
— Ну, мало ли… — Вязников неожиданно почувствовал, что краснеет. То ли от смущения за свои слова, то ли из-за отцовской гордости.
— Мало, — очень серьезно ответил Огарев. Вместо ответа стакан Александра стукнулся о бутылочку Огарева.
— А знаешь, — вдруг сказал Валера, — я не буду с ним говорить.
— Ты о ком?
— О детях. Здесь нет никаких обстоятельств, которые могли бы помешать им. Их воспитание и образование как на ладони, финансовые возможности и мозги — все наружу. По идее, либо они сами разберутся, либо ничего у них не получится.
— Ну, не сложится… Сделают выводы. Поумнеют, — закончил за него Александр. — Тоже не беда.
Они снова замолчали. Огарев прислушивался к грохочущей музыке, а Вязников просто думал о чем-то своем.
— Саш, — как-то между прочим сказал Валера, — я хотел тебе заказать мой герб. Так сказать, Знак Дома Огаревых.
От этих слов он почему-то смутился.
Вязников молча кивнул, для него такое желание было естественным. Потом на ум пришла неожиданная мысль.
— А вот Катерина и наваяет! — заявил Александр. — Ты что-то конкретное хочешь?
— Абсолютно не имею никакого представления! — пожаловался Огарев. — Я сам не знаю, что я хочу. У сына, конечно, задумки наполеоновские, но, на мой взгляд, чем сдержаннее, тем лучше.
— Вот пускай они и нарисуют.
— Да уж… Если дело так дальше пойдет, они нам такого нарисуют!
Людской круговорот начал распадаться на отдельные парочки. Мимо пронеслась хохочущая Лида.
— Кстати, — поинтересовался Вязников, — а где Полина? Я ее вообще не видел давно.
Валера сморщился:
— Тут, понимаешь, сложное дело. У них с Игорем проблемы. Так что она не спустится. Чего, ты думаешь, Морозов накачивается?
— Ух ты… Плохо. Особенно в свете возникших заморочек неизвестно с кем.
Огарев кивнул.
Хоровод распадался. Молодежь устала. Юрий Павлович, в обнимку с сыном, ушел наверх. Видимо, укладывать набравшегося Игоря в постель. Тот что-то пытался объяснить отцу, махал руками. Морозов- старший согласно кивал.
Музыка изменила ритм. Сделалась медленной.
Танцующие разбились на парочки. Иногда на троечки. В последнее время идея любви втроем опять стала популярна. Новое, как всегда основательно забытое старое, бодро прокладывало себе дорогу через тернии «норм морали». Какие-то две девушки обступили паренька, норовя «утанцевать» его в наиболее темный уголок. Небольшая компания, человек шесть, устроилась в углу, заботливо притушила свет и достала карты. Видимо, предстояла игра в фанты. И скорее всего, на раздевание.
К Огареву незаметно подошла Лида, прижалась к плечу.
— Устала? — заботливо спросил Валера.
— Не то чтобы очень. Но есть чуть-чуть, — пробормотала Лида. — А мы еще ничего, такие «шнурки».
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, среди молодежи можем спокойно потеряться. А не торчать как бельмо на глазу.
— Ха, если судить по Юрию Павловичу, то у нас есть шанс зажигать до упора. — Огарев посмотрел на Вязникова. — Я полагаю, надо где-то устроиться, посидеть спокойно.
