железяками. Жертву оставляли там на несколько дней, а иногда и недель. Огонь отбрасывал мерцающие тени на эти страшные орудия пыток.
Валери увидела, как Жиль несет круглый металлический контейнер диаметром в один фут. Он подошел к скамейке – там на спине лежал заключенный, – перевернул контейнер и положил тому на голый живот. Он плотно прижал его к телу несчастного. Теперь было видно, что на дне контейнера имеется углубление размером с небольшую сковородку.
Жиль принялся разводить там огонь, он подбросил в «сковородку» раскаленные угли и начал действовать мехами. Угли начали потрескивать. Человек стал извиваться, когда на него пахнуло жаром. Он пытался порвать путы, его дыхание было громким и хриплым.
Валери забыла о собственной беде и сострадала мученику. Она не сводила с него глаз и крепко сжимала на коленях руки.
– Железо обжигает ему тело, – выдохнула девушка. – Сударь, пощадите его!
Губернатор напряженно следил за пыткой. Он привстал и постоянно облизывал губы, сжимал и разжимал кулаки и всплескивал руками. Он взглянул на девушку и заметил:
– Это всего лишь начало.
Несчастный громко вскрикнул. Он извивался всем телом, пытаясь разорвать путы, прикрепляющие к скамейке. Крики не прекращались.
– Именно так нам и рассказывали голландцы, – заметил губернатор, радостно кивая головой. – В ловушке находятся три здоровые сильные крысы с острыми зубами и когтями.
Жар сводит их с ума. Послушайте, как они визжат! Они расцарапали ему брюхо и пытаются скрыться от жара в его кишках.
Валери пронзительно вскрикнула и закрыла лицо руками. Август де Ленвэр быстро нагнулся к ней и попытался развести руки девушки.
– Тебя сюда привели, чтобы ты смотрела! – кричал он. – Ты должна понять, что это такое! Давай опусти руки!
Но у Валери иссякли силы, и ей стало плохо. Губернатор продолжал отрывать руки от ее лица, девушка обмякла и упала.
Человек перестал кричать. Жиль снял с него ловушку, крысы спрыгнули на пол, покинув кровавый разорванный живот заключенного. Они разбежались в разные стороны, оставив на каменном полу кровавые следы. Заключенный сдался. Он что-то бормотал пронзительным, невнятным голосом. Секретарь спешно все записывал.
Губернатор смотрел, как двое охранников уносили из комнаты Валери. Казалось, он был очень доволен.
«Я дам ей на раздумье два дня, – подумал Август де Ленвэр. – И тогда она нам скажет все, что мы желаем слышать… или Жиль приладит „ловушку“ на ее беленький славный животик!»
Продавец книг поднял голову и улыбнулся. Д'Арлей и его спутник замедлили шаг, остановились и зашли в лавку. Там, кроме них, никого не было.
– Вам известно, – спросил продавец, – насколько сильно в этом городе люди настроены против короля и его служащих, устроивших это фальшивое судилище над Жаком Кером и девушкой? Никто не верит, что они виновны. Наоборот, люди считают казначея героем. Он помог королю освободить нашу страну от захватчиков и закончил работу, начатую Орлеанской Девой. Я уверен, что так думают многие люди во всей Франции.
– Я также верю в это. Никто не может в этом сомневаться, кроме самого короля, который после расправы над Жаком Кером освободится от всех долгов Керу. Кроме того, многие почтенные господа мечтают избавиться от казначея, а заодно и от долгов ему, – сказал д'Арлей.
– Кажется, в этой стране, – заметил продавец тихим голосом, – единственной наградой людям, которые вышли из народа и искренне желают спасти родину, является смерть. Сначала была Орлеанская Дева, а теперь наш щедрый, умный и дальновидный Жак Кер! – Продавец помолчал, а потом, как бы извиняясь, добавил: – Вам должно быть понятно, что я покинул Париж не только из-за желания получать большие доходы. Парижские власти считают меня бунтарем.
– Вам следует быть очень осторожным.
– Жизнь станет нестерпимой, если все время следить за тем, что говоришь. – Продавец книг энергично покачал головой. – Мне казалось, дело нашего казначея может привести к большим изменениям в мире. То, что с ним может случиться, означает всему конец… В городе верят, что вы пытаетесь ему помочь. Если вы обратитесь к некоторым людям за помощью, они окажут вам ее с превеликим удовольствием.
Хозяин лавки убрал руку с прилавка – под ней была записка, адресованная д'Арлею.
– Мне сказали, что это очень срочно.
Когда д'Арлей и де Виллаж распечатали записку у себя в комнате, оказалось, что дело более важное и срочное, чем думал об этом Пьер Дюпэн.
«Через два дня В. начнут пытать самым ужасным и нечеловеческим способом. Она стойкая девушка, но ей не хватает физических сил, чтобы все это выдержать. Я вас умоляю, попытайтесь ее спасти. Отправляйтесь к королю и молите его, чтобы он запретил пытки. Никто больше не обладает властью или желанием остановить этих животных, у которых в руках ее судьба».
Д’Арлей взглянул на своего товарища.
– Как хорошо, что двор сейчас находится в Туре. Каково расстояние до него?
– Почти восемьдесят миль, Робин.
– Нам следует повидать короля уже завтра. У нас есть две ночи и один день, чтобы съездить туда, а потом возвратиться обратно. Значит, мне придется отправиться в Тур одному. Жан, не тряси головой. Во время такой скачки ты загонишь полдюжины лошадей, и мне придется добираться пешком.
