Д’Арлей находился в холле перед королевской трапезной и, пока обедавшие поглощали одно блюдо за другим, нетерпеливо расхаживал взад и вперед. Через час ему сообщили, что король отправился в свои апартаменты, он желает читать и писать письма, и никто не смеет его беспокоить. Д’Арлей начал подозревать, что слухи о его приезде достигли ушей Карла и он не желает видеть непрошеного гостя. Он возмущался, но ничего не мог поделать. Робин отыскал товарища, родом из Анжу, с которым у него были отличные отношения. Тот рассказал, что послеполуденной охоты не будет – король после отдыха намерен беседовать с испанскими посланниками. Потом он, вероятно, отправится на прогулку в парк, чтобы нагулять аппетит для ужина. В это время стоит попытаться перехватить его. Другого случая не представится.
– А пока что мне делать?
– Ничего, мой дорогой Робин. Вам следует надеяться на встречу в саду. Позвольте вам кое-что прошептать на ушко. Никто из придворных не должен знать, зачем вы сюда приехали. Если им что-то станет известно, они изо всех сил постараются помешать вашей встрече.
Позже, в соответствии с советом друга, д'Арлей зашел в сад через боковой вход. Там никого не было. Д’Арлей, помня о предупреждении, решил спрятаться за высоким кустарником, чтобы его никто не мог видеть. Ждать пришлось долго. Спускались сумерки, и Робин решил, что у него ничего не выйдет. Он горько подумал: «У придворных не осталось ни чести, ни чувства справедливости. Даже мой старый друг Рауль что-то задумал и пытается помешать мне встретиться с королем».
Через секунду он понял, что напрасно обвиняет старого друга. В саду появился король. Он был закутан в длинный плащ, его любимая бобровая шапка была так низко надвинута на лоб, что его величество можно было узнать с трудом. Он пошел по тропинке, проходившей рядом с кустами, где прятался Робин. Д'Арлей вышел на тропинку и стал ждать Карла.
– Сир, – сказал он, низко поклонившись, – я, Робин д 'Арлей, молю у вас разрешения на аудиенцию. Это вопрос жизни и смерти, иначе я не осмелился бы обращаться к вам подобным образом.
Король остановился, не доходя до д'Арлея. Он подозрительно смотрел на Робина, как это делают люди, которые постоянно боятся нападения. Когда он узнал Робина, недовольно хмыкнул:
– Итак, это – господин д'Арлей! – Король холодно взглянул на молодого человека. – Я так давно не видел господина д’Арлея. Мне кажется, что каждый раз, когда упоминается господин д’Арлей, надо ждать неприятностей. Он не появляется при дворе и не желает жениться, хотя ему предлагаются выгодные партии и их одобряет король. Он обладает мнением, которое не соответствует его положению и обязанностям рыцарства. – Король остановился и, казалось, собирался повернуть назад. – Господин д’Арлей, вы не являетесь хорошим подданным!
– Сир, я выступил против Жака де Лалэна, когда он начал чернить доброе имя рыцарей Франции. Во время кампании в Нормандии я сражался на передовой и каждый день рисковал жизнью. У меня никогда не было бунтарских мыслей и намерений, я никогда не говорил лишнего. Я никогда не просил ни о чем моего короля. Сир, я не согласен. Я – хороший подданный.
Глаза короля бегали, он отводил взгляд от д’Арлея. Вдруг Карл взглянул ему прямо в глаза. Д'Арлей увидел столько злости, что понял: король не поможет ему.
– Был такой случай… – начал король, но сразу прервал себя: – Хватит. Сегодня день аудиенций. Я не могу вам отказать, пусть вы являетесь самым плохим моим подданным. Что вы хотели мне сказать?
– Завтра утром, если только не будет отменен ваш приказ, Валери Марэ начнут пытать. Сир, она погибнет от пыток, или же невыносимая боль заставит ее признаться в преступлении, которое она не совершала.
Наступила долгая пауза. Робину было ясно, что король не желал обсуждать с ним этот вопрос. Он колебался и был очень напряжен.
– Я уверен, что так поступают всегда, – наконец заявил он.
– Сир, справедливость требует, чтобы на этот раз так не поступали.
Карл мрачно посмотрел на просителя.
– Мне ясно, господин д’Арлей, что вы не верите в то, что обычно считается правильным и справедливым, что вы не одобряете пытки в качестве средства добиться правды.
– Да, сир. Я раньше не думал об этом. Но сейчас, когда это как бы коснулось меня и мне известно, в чем дело, сир, я понял, что это неправильно и очень жестоко. – Он готовился к речи весь день, и теперь слова легко слетали с его языка. – Пытки сохранились с давних времен. Это – жесточайшее орудие принуждения, и его нельзя применять в наши просвещенные дни. При такой системе прожженные преступники могут оказаться на свободе, а невинные люди, которые не выдержат пыток, – осужденными.
– Именно такие разговоры вели крестьян к восстанию во времена Жакерии, – заявил король. Он продолжал неприязненно смотреть на Робина. – Интересно, ваша уверенность в невиновности девушки распространяется и на Жака Кера?
– Да, сир. Жак Кер – известный патриот и верный слуга короны. Невозможно, чтобы он отравил госпожу Агнес.
– Вам об этом плохо известно, сир д’Арлей. Все, кто изучал доказательства, верят этому. Я тоже верю в его вину! – Король взглянул на д’Арлея и покачал головой. – Дело в том, что против заключенных имеются серьезные доказательства. Справедливый король не вмешивается в работу судов. Я также не собираюсь этого делать и не стану защищать моего виновного слугу Жака Кера или его помощницу из простонародья.
Голос у короля был решительный, и д’Арлею стало ясно, что он давно принял решение. Робин это прекрасно понимал и предложил вниманию короля свой последний и, как он надеялся, самый убедительный аргумент.
– Можно легко поверить в невиновность Валери Марэ, – начал он, – если вам известно, что она является племянницей, правда незаконной, леди Агнес.
Король был поражен.
– Племянница леди Агнес! – воскликнул он. – Послушайте, господин д’Арлей, вы переходите все границы! Сначала меня пытались убедить в том, что она – кузина графини де Бюрей. Потом мне стало известно, что она – дочь простого бродячего актера. Теперь вы мне совершенно необоснованно заявляете, что она племянница леди Агнес – в надежде, что я проникнусь к ней сочувствием.
