– Конечно, ожидание ему надоело, но он не ушел, мой господин. Он не смог найти обратный путь. Я слышал, как он шумел в отделе пряностей. Когда я туда пришел, он уже шумел там, где продается конская сбруя. Наконец я нашел его в отделе котелков, пестиков и ступ. Господин, он требует две вещи – чтобы вы его приняли и ответили, что случилось с девушкой.
– Я с ним сейчас поговорю, – пообещал Жак Кер. Когда слуга ушел, д’Арлей быстро прошептал:
– Мне кажется, что шотландцу не стоит знать о вашем авантюрном плане.
Кер засмеялся:
– Я не собираюсь ему ничего об этом говорить. Я хочу договориться с ним, чтобы он командовал пушками. После этого я скажу ему несколько дружеских слов и, возможно, пожертвую небольшой кошелек с золотом.
Д'Арлей продолжал беспокоиться:
– Вам известно, что у него была собственная банда Свободных обществ?
– Меня это не удивляет. Д'Арлей нахмурился:
– Мне кажется, что шотландец стал опекать Валери, кроме того, я думаю, что вы легко от него не отделаетесь. Конечно, мне не нравится ваш план, но я не желаю лишнего шума. Наверное, будет лучше, если я заберу шотландца с собой. У меня есть место, а у Хелиона имеется баранья нога. Он ее уже начал готовить. Кроме того, он приготовил блюдо с тестом, вином, сахаром и имбирем. Пищи хватит на троих. Я вам это предлагаю потому, что думаю, лучше не спускать глаз с этого парня.
– Прекрасная идея. Я с ним поговорю, а потом отдам его в ваши руки.
Кер взглянул на большие настенные часы. Стрелка указывала на три часа дня.
– Мне давно пора в Лувр. Там меня ждет работа, – заявил Кер.
Глава 6
Д'Арлей не воспринимал Париж глазами короля. Он любил этот город. Он любил его настолько сильно, что позабыл о всяческих неприятностях, отягощавших его душу. Он направлялся с шотландцем к дому, расположенному на улице Гренье-сюр-Л'О. Он радостно смотрел на высокие шпили, вырисовывавшиеся на фоне неба.
– Жаль, что не существует поэта, который мог бы выразить душу Парижа, – заговорил д'Арлей.
– Я не поэт, но могу это сделать для вас и выразить свои мысли очень кратко, – ответил Прежан Кеннеди. – Дух Парижа состоит из напыщенности и несостоятельности. Не говоря уже о воровстве.
– Иностранцы не имеют права говорить подобным образом о нашем городе, – гневно заявил д'Арлей.
– Я сражался и проливал кровь за Францию, но тем не менее в этом городе грязные уличные мальчишки бегут за мной и дразнят меня. Когда я останавливаюсь в харчевне, мне подают плохую пищу и пытаются обсчитать меня. Женщины смотрят на клетчатый платок у меня на шее и не хотят иметь со мной никаких дел.
– Париж настолько прекрасный город, что даже вонь на его улицах, которая отвратительна и проникает повсюду, кажется мне благовонием, – заявил д’Арлей. – Душа Парижа – это мудрость, сверкание ума, непочтительность, безрассудство, сила духа и протест.
Но Прежан Кеннеди стоял на своем:
– Доброта покинула Париж, как вода покидает кувшин, стоящий на солнце.
Вскоре они подошли к харчевне, находившейся недалеко от базара. Там собрался народ. Все смотрели на пустой балкон харчевни.
Вокруг слышались громкие голоса.
– Говорят, он вытащил свой боевой топорик и порубил им ребра дона Гузмана так же ровно, как мясники рубят свиные ребрышки.
Кто-то возразил:
– Но он же бургундец. Ему быстро ответили:
– Мы, французы, также можем гордиться бургундцами. Кеннеди плохо улавливал суть происходящего и решил узнать, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.
– Мне кажется, – сказал д'Арлей, – что это связано с великим Жаком де Лалэном.
В этот момент отворилась балконная дверь, появился высокий рыцарь и небрежно помахал рукой толпе.
– Это он, величайший боец мира, – сказал д'Арлей. – Мне как-то приходилось с ним встречаться. Похоже, что ты разговариваешь с боевым топориком, снабженным небольшими мозгами и задетой гордостью. Он проводит все время, путешествуя по разным местам, выискивает новые жертвы, чтобы убить или покалечить. – Д’Арлей повернулся к шотландцу: – Жак Кер сказал как-то очень правильную вещь, что все странствующие рыцари походят на маленьких жестоких мальчиков, которые никак не могут подрасти.
Жак де Лалэн был сильным молодым животным. Создавалось впечатление, что он одинаков в длину и ширину. Стоявшие с ним рядом на балконе казались маленькими. Великан был одет во все белое. Рукава его платья казались чересчур пышными, с плеча свисала горностаевая накидка. Нос у него был кривым и загнутым книзу, как у попугая, глазки – тускло-голубые. Прямые темные волосы падали на плечи.
Де Лалэн гордо и насмешливо посмотрел на толпу, собравшуюся внизу, и крикнул:
– Эй, отбросы Парижа! Вы пришли, чтобы поглядеть на Жака де Лалэна? Посмотрите на меня внимательно. Вам в будущем может не представиться подобный случай. Вы можете меня не увидеть на спортивной арене, парижские подонки. Я уже посылал вызов на состязание, но ваши храбрые рыцари оказались трусами и не ответили мне. Я – величайший боец во всем христианском мире. Я могу победить
