— Нет!
— Ты должен согласиться с одним из нас.
Наполеон все время наблюдал за англичанином, чтобы понять, как на него действуют подобные разговоры. Было ясно, что господин Гритт, Гриит, Грилл или Грим с интересом прислушивался к спору, не забывая вкушать чудесного лангуста.
— Люсьен, я с тобой никогда не соглашусь. Почему? Потому что ты всегда обсуждаешь вещи, в которых не разбираешься.
После обеда гость подошел к Наполеону и сказал, что желал бы с ним поговорить. Наполеон предложил отправиться на террасу в задней части дома. По дороге туда англичанин остановился перед камином, в зале, где на полке стояла маленькая металлическая пушка ярко-зеленого цвета.
— Мне подарили пушку, когда мне было шесть лет, — сказал он, — она была побольше этой, и я верил, что ею можно пользоваться по назначению. Я набил пушку порохом и поджег. В комнате была испорчена мебель, и вылетели все окна. Отец решил, что я хочу стать офицером артиллерии, когда вырасту, что ему очень не понравилось.
— Мой отец увидел эту пушку в окне лавки, как-то вечером, когда он возвращался домой, — объяснил Наполеон, — он решил, что мне будет приятно иметь это и купил пушку. Ему пришлось потратить на нее все деньги, и он явился домой без единого су в кармане. Нам были нужны деньги на что-то другое, но мать кивнула головой и улыбнулась. Я дорожу этим подарком.
Они вышли на террасу, и Наполеон попросил, чтобы гость повторил свое имя.
— Наша мать по-своему произносит незнакомые имена.
— Грир. Джон Нокс Грир.
— Вы шотландец? Рад это слышать.
Гость улыбнулся.
— Вам должно быть известно, что шотландцы и англичане теперь сильно перемешались.
— Но все равно, между ними существует разница, и она хорошо заметна со стороны. Ваши предки ведут родословную с 1603 года [56]?
— Клянусь, господин, вам кое-что известно о нашей истории. Да это был один из моих предков, и он прибыл вместе с королем Яковом. Когда была организована компания «Ист-Индия», мой предок — должен сказать, что у него на плечах была умная голова, получил пост на фабрике в Индии. С тех пор Гриры занимались бизнесом, и каждый последующий становился богаче предыдущего. Мой папаша был англичанином и полностью воспользовался всеми богатствами и успехом прежних Гриров. Он просто купается в богатстве как сыр в масле.
— Наверно, у вас теперь имеется своя компания. «Бенгал энд Истерн», не так ли?
— Да, «Бенгал энд Истерн».
Наполеон был крайне заинтересован этими сведениями.
— Клянусь, вам здорово повезло! Я внимательно изучал историю Востока. Вам известно, что вы украли у Франции Индию [57]?
— А у кого ее украла Франция? — поинтересовался Грир, и у него хитро засверкали глазки.
Наполеон энергично взмахнул руками.
— Нам следует когда-нибудь получить ее назад; господин Грир. Если бы не этот ваш Клайв…
— Отец считает Клайва величайшим англичанином, который жил на земле.
— Вы не правы. Он был всего вторым.
— Да, а кто же был первым?
— Оливер Кромвель [58].
Гость был поражен. У него широко раскрылись глаза, и на губах появилось выражение крайнего удивления.
— Неужели? Кромвель? Вы просто шутите. Этот преступник и разрушитель собственности и красоты и всего, что имеет смысл в жизни…
— Господин Грир, вы невнимательно изучали историю. У вас была Гражданская война, и ее следовало закончить. Ваши лорды заупрямились, поэтому пришлось разрушить стены их замков. Вы не можете разрушать стены так, чтобы безделушки остались невредимыми и не были повреждены фамильные портреты. В то время шотландцы и ирландцы постоянно нападали на Англию, это было необходимо прекратить. И Кромвель это сделал. У него оказалась страна, которой следовало управлять твердой рукой, и его окружали только религиозные фанатики. Этих фанатиков можно использовать, но никогда не следует сажать их в правительство. Кромвелю пришлось заниматься всем самому. Он так хорошо управлял страной, что она опять стала мощной державой.
Ваш великий Кромвель совершил только одну ошибку. В последний момент он позволил, чтобы в дело вступила глупая семейная гордость, и он назначил милого, но глупого сына своим наследником. Не верю, чтобы француз мог совершить подобную ошибку. Я этого никогда не сделаю.
Грир при этих словах улыбнулся.
— Вы считаете, что когда-нибудь вам придется заниматься подобными проблемами, господин Набулон?
Наполеон не стал отвечать, а вместо этого задал ему довольно дерзкий вопрос.
— Что вы делаете на Корсике?
— Честно, я провожу тут зря время. Понимаете, отец решил, что наше дело должно расширяться. Я его единственный сын, а он болен, бедняга отец. Он хочет, чтобы я поездил по миру и выучил пару языков. Он надеется, что я стану кем-то вроде Жака Кера [59]…
— Ха! Значит, вам известна французская история. Да, Жак Кер! Великий человек. Один из знаменитых французов. Но мне все равно непонятно, как вы очутились здесь.
— Понимаете, он хотел, чтобы я сначала отправился в Канаду.
— Которую вы тоже украли у Франции.
— Ничего подобного. Вы ошибаетесь! Но разбирательство истории может занять у нас много времени, и мне придется разоблачить оба правительства… Я отказался ехать в Канаду. Там слишком холодно. И эти чертовы индейцы с их проклятыми томагавками! Меня эта перспектива абсолютно не устраивала. Вместо этого я приехал сюда, считая, что смогу тут попрактиковаться во французском языке и в тоже самое время попробовать выучить итальянский. Понимаете, я должен был практиковаться у Граммини и Дестенн. Они связаны с нашей компанией и весьма приятные люди. Но лондонские проблемы отличаются от их проблем.
— Куда вы отправитесь потом?
— Я поеду на несколько месяцев в Венецию. Потом на Дальний Восток, где можно собрать и превратить в солидные английские фунты — основу всех денежных отношений — французские франки и португальские монеты. Не говоря уже о некотором количестве восточных золотых монет, идущих к нам из пещер Али Бабы, которые можно собрать в глубоком кармане, и предпочтительнее, чтобы это был английский карман. Они мне напоминают сирот, ищущих добрый дом.
— В вас есть что-то от поэта.
Джон Нокс Грир откинулся назад в кресле и внимательно взглянул на хозяина. По его мнению, Наполеон был весьма незначительной фигурой. Он был тощий, хотя у него были хорошей формы ноги. Щеки глубоко впали, а волосы рассыпались отдельными прядями. Его одежда — на нем не было синего с красным мундира — была сшита из дешевого материала и сильно потертой, а рукава стали слишком короткими для выросших рук. Но чем больше англичанин вглядывался в него, тем сильнее действовала на него аура молодого корсиканца. Казалось, Наполеон просто пронизывал его взглядом.
— Я вообще-то не очень веселый человек, — продолжил англичанин. — И во мне отсутствует вдохновение поэта. Вам в голову никогда мне приходило, что существует связь между торговлей и поэзией?
— Нет. Поэзия связана с вдохновением.
— А как насчет торговли? Послушайте меня, господин Бонапарт, вы, французы, называете нас нацией лавочников и считаете, что наша империя состоит из большого количества лавочек, расположенных в разных местах мира. Разве вы забыли, как Клайв покорил Индию с горсткой своих помощников?
Вам когда-нибудь приходилось слышать о капитане Куке [60] и о
