В такие минуты совершенно не важно, какие говорятся слова: все они примерно одинаковы. Важно другое — искренность и глубина сострадания. А такие вещи воспринимаются без слов, интуитивно, по глазам.
Я повернулся, чтобы уйти, но президент неожиданно встал. Мы посмотрели друг на друга. В глазах у Бориса Николаевича стояли слезы. Да и я, помнится, был растроган до глубины души.
— Давайте помянем, — сказал он. И медленно пошел в заднюю комнату…
А через три дня он снова оказался один на один с разъяренным, не ведавшим жалости съездом. В истории Советского Союза был «съезд победителей», оставивший после себя самую жуткую память — настоящий политический геноцид. 9-й Съезд народных депутатов запомнился мне как «съезд мстителей». И я думаю, что, если бы он победил, история политического насилия пополнилась бы еще одной страницей.
В коридорах Кремля проговаривались различные варианты того, как не допустить развития событий по сценарию съезда. Известно, что голосование на съездах и в Верховном Совете происходило при помощи электронной системы, которая выводила результаты на большое табло. Между голосованием и выводом его результатов на экран существует некий «зазор» во времени. То есть машина уже знает результат, но еще не успела «огласить» его. Специалисты по электронике говорили мне, что, в принципе, этот временной люфт мог бы быть достаточным, чтобы оценить результат (есть импичмент или нет) и… отключить всю систему до того, как результаты будут переброшены на табло. Я, кстати, вспоминаю, что на одной из последних сессий Верховного Совета произошло случайное отключение системы электронного подсчета голосов и что потом работала комиссия с целью выявить причину. О выводах комиссии я не слышал. Не знаю, но, может быть, с учетом такой теоретической возможности депутаты и не решились проводить по импичменту электронное голосование. Голосовали при помощи безымянных бюллетеней.
Со стороны депутатов это тоже было некоторой предосторожностью. При электронном голосовании не представляет большого труда узнать, кто и как голосовал. Я неоднократно видел распечатки результатов электронного голосования в руках у депутатов через день-другой после голосования. Естественно, попадали они и к нам, в службу помощников.
Президент нервничал до последней минуты, хотя эксперты убеждали его, что импичмент по раскладу голосов не проходит. Импичмент действительно не прошел, хотя за отстранение президента от власти проголосовало 617 депутатов из 924 получивших бюллетени. Хасбулатов хотя и потерпел поражение, но был прав, когда заявил на следующий день, что «огромное количество депутатов… едва не устранило президента». Пуля просвистела у самого виска.
И все-таки с каким же облегчением все мы во главе с президентом вышли в тот день из Спасских ворот Кремля на Васильевский спуск, к подножию собора Василия Блаженного, где собрался огромный, бурлящий митинг сторонников президента. Был конец марта, уже стояли теплые дни. Ветер был по- весеннему упруг и напорист, и сотни трехцветных российских флагов трепетали над огромной толпой. По разным оценкам митинг собрал от 50 до 100 тысяч защитников демократии.
Никакой заготовленной трибуны, естественно, не было. Подогнали несколько грузовиков с откидывающимися деревянными бортами, состыковали их вместе, получилась небольшая площадка. Рядом с президентом стояли Е. Гайдар, Е. Боннэр, Ю. Лужков, Г. Попов… Все говорили о необходимости сплочения демократических сил. Увы, демократов не учат ни победы, ни поражения.
В эти дни не было ни одной крупной столицы мира, где бы с беспокойством не наблюдали за схваткой Б. Н. Ельцина и съезда народных депутатов. Ведь поражение Ельцина могло означать серьезную ревизию не только реформ, но и внешней политики России. В случае импичмента или поражения Ельцина на референдуме в России вновь возникла бы проблема прав человека. При известном вкусе коммунистов повсюду развешивать замки, безусловно, серьезно была бы ограничена свобода передвижения и эмиграции. Не случайно за четыре дня до референдума на конференции в Иерусалиме, созванной по инициативе Всемирной сионистской организации, звучали заявления о «необходимости в экстренном порядке вывести из бывшего СССР как можно больше евреев». «Я не знаю, победит ли Ельцин на референдуме, говорил в своем выступлении председатель правления „Еврейского агентства“ С. Диниц, — но зато я знаю, что серьезные потрясения неизменно отражаются на национальных меньшинствах». Не трудно представить, сколько тревоги было в Латвии, Литве, Эстонии. Возвращение к власти коммунистов, с их известным вкусом решать все проблемы с помощью железа и крови, могло бы означать лязг танковых гусениц по всему периметру российских границ. У меня в архиве сохранилась телеграмма президента Литовской Республики А. Бразаускаса, пришедшая в Кремль на следующий день после голосования по импичменту. «Господин президент, примите мои искренние поздравления с большой победой российского народа и лично Вашей над консервативными силами. Убежден, что Вы и дальше поведете корабль под названием „Россия“ по курсу демократических реформ…» Это был вздох облегчения.
Борьба за саму идею референдума с враждебным Верховным Советом, потом его подготовка измотали силы президента. Как это нередко бывает после длительного и колоссального напряжения сил, вместе с победой после короткого торжества пришло ощущение безмерной усталости. Президенту не хватало самых простых положительных эмоций.
Накануне референдума проходили полуфинальные игры европейского футбольного турнира. Ельцин, хороший спортсмен и страстный болельщик, очень хотел, чтобы любимый им «Спартак» вышел в финал. В эти дни футбольные матчи были единственным развлечением президента, когда он, хотя бы на короткое время, мог отвлечься от другого «матча» — за политическое первенство. Каково же было его разочарование, когда спартаковцы проиграли! Матч проходил за два дня до качала апрельского референдума. Худшего предзнаменования не могло быть. Борис Николаевич буквально сник, когда спартаковцы с опущенными головами уходили с поля. Наверное, подумал, что через два дня то же может произойти и с ним.
Мы просто не знали, как его поддержать.
Хорошую подсказку дал Борис Грищенко, вице-президент агентства «Интерфакс»: «Нужно, чтобы Борис Николаевич направил „Спартаку“ слово поддержки. Это поможет команде преодолеть нервный шок от поражения. А все болельщики „Спартака“ на референдуме будут голосовать за Ельцина», убеждал он меня по телефону.
Я набросал текст и поплелся (поскольку сам с детства болею за «Спартак» и был огорчен его поражением) к кабинету президента. Мне кажется, что Борис Николаевич воспринял эту идею как некий символ.
«М-да, проигрывать тоже надо уметь. С поднятой головой», — сказал он многозначительно. И подписал телеграмму.
25 апреля 1993 года на всероссийском референдуме Б. Н. Ельцин одержал мощную победу. Он получил вотум доверия почти 60 % участников голосования. Население решительно поддержало не только самого президента, но — несмотря на переживаемые трудности — и курс реформ. Масштаб победы был неожиданным даже для самых оптимистичных аналитиков. Но реализовать победу оказалось значительно труднее, чем подвести к ней.
Победа на референдуме далась Борису Николаевичу трудно. Огромное напряжение сил привело к их резкому упадку, к апатии.
А сколько было надежд, ожиданий решительного наступления! И на Президентском совете, и на встрече с ведущими юристами по итогам референдума все только и говорили о необходимости решительного наступления. Вспоминаю слова Сергея Сергеевича Алексеева о том, что в результате референдума «президент стал первичным носителем суверенитета» и «получил уникальный шанс правовым путем перейти от одного общественного строя к другому». «Референдум имеет конституционное значение… Президент получил право говорить от имени новой России — право, которого не имеют Советы. Советы — это бывшие органы бывшей страны». Другой член Президентского совета, Анатолий Александрович Собчак, предлагал, воспользовавшись победой, быстро решить кадровые вопросы.
Д. А. Волкогонов говорил о том, что, оттолкнувшись от успеха на референдуме, нужно решительно двигать вперед военную реформу. «Восемь миллионов личного состава армии и их семей поддержали на референдуме президента. Сломан миф о том, что армия против реформ».
Лейтмотивом буквально всех выступлений, которые президент слышал в эти дни, было: «не потерять темпа!».
