l:href='#c_56'>{56}. Однако, как мы уже показали выше, подобные ссылки на антисталинистов Микояна и Хрущева несостоятельны. Хрущев относит начало «прострации» Сталина вовсе не на конец недели, а непосредственно на 22 июня, когда Сталин узнал о нападении Гитлера на Советский Союз. А Микоян в своих мемуарах, напротив, относит визит Сталина и других членов Политбюро в Наркомат обороны на 29 июня после чего якобы наступило двухдневное затворничество Сталина на Ближней даче. Похоже, что М. Мельтюхов введен в заблуждение «свидетельскими» воспоминаниями именно Я. Чадаева, а подтверждением данного предположения является следующий факт. Вышеуказанная книга М. Мельтюхова с дополнениями и поправками была переиздана в 2008 году с несколько измененным названием: «Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу 1939–1941 гг. (документы, факты, суждения)». Указанный выше эпизод воспроизводится здесь уже несколько иначе: «Узнав 29 июня, что противник захватил Минск, Сталин заявил: «Ленин нам оставил пролетарское Советское государство, а мы его просрали» — и уехал на Ближнюю дачу, где и пребывал до 1 июля»{57}. При этом почему-то отсылает читателя к воспоминаниям Н. С. Хрущева с точным указанием источника цитаты: «Хрущев Н. С. Воспоминания // Огонек. 1989. № 31. С. 18; 1941 год. Документы. Кн. 2. С. 498», где ровным счетом об этом ни слова. Поправка в новом издании книги, на первый взгляд, не существенная — дата 28 июня заменена на 29 июня, а все остальное осталось без изменения. Однако этой поправкой М. Мельтюхов серьезно «подмочил» свою репутацию серьезного исследователя. Опираясь в своей книге на отсылочный материал, состоящий из 1822 наименований, он не побрезговал в данном случае использовать хрущевскую фальшивку. Случайно или намеренно он это сделал, не нам судить, однако после публикации материалов из журналов регистрации посетителей кремлевского кабинета Сталина обличители Сталина вынуждены были скорректировать версию о «прострации» Сталина аналогично тому, как это излагает М. Мельтюхов. Теперь они дружно утверждают, что Сталин впал в «прострацию» не в первый день войны, как это утверждал Н. С. Хрущев и его последователи, а через неделю после ее начала, получив известие о сдаче Минска.
Отдельные обличители доводят срок «прострации» Сталина с 22 июня вплоть до 3 июля, когда вождь наконец-то выступил с обращением к народу. Вот, например, что пишет Ю. Борев в своей разухабистой книге «Сталиниада»: «Война была для Сталина большой неожиданностью. Он думал, что перехитрил Гитлера, однако тот оказался коварнее его. Сталин впал в прострацию. Наша армия сражалась с превосходящими силами противника, а человек, который насильственно сосредоточил всю власть в своих руках, преступно отстранился от руководства борьбой. 3 июля 1941 года Сталин наконец собрался с духом и обратился к народу по радио»{58}.
Благо, что Ю. Борев самокритично не относит себя к серьезным исследователям деятельности И. В. Сталина, а позицируется как собиратель «исторических анекдотов». Однако эдакая скоморошеская роль собирателя чужих завиральных воспоминаний отнюдь не столь безобидна, как может показаться с первого взгляда. Выпущенный 7-тысячным тиражом сборник анекдотов про Сталина и его окружение нашел своего читателя, который вряд ли станет читать многостраничную монографию М. Мельтюхова. К месту можно привести известное высказывание А. С. Пушкина о роли устного народного творчества: «Устные свидетельства об исторических личностях точнее говорят о времени, нежели труды самых добросовестных историков». «Сталиниада» Ю. Борева давно разобрана на цитаты и анекдоты, которые гуляют по стране отнюдь не в семитысячных экземплярах.
Отсутствие Сталина в Кремле 28 июня серьезно укрепляет позиции некоторых антисталинистов, утверждающих, что он находился в «прострации» именно в последние три дня этой беспокойной недели. Ниже мы вернемся к объяснению факта отсутствия Сталина в своем кремлевском кабинета 28 июня, а сейчас продолжим, несколько отступая от заданной темы, экскурс в «творческую» лабораторию доктора исторических и, возможно, еще каких-либо наук Михаила Ивановича Мельтюхова.
Не гнушаясь использовать в своих «творческих поисках» исторические фальшивки, наработанные Н. С. Хрущевым и А. И. Микояном, при шельмовании И. В. Сталина, М. Мельтюхов гневно клеймит других авторов исторических фальшивок и фальсификаторов исторических событий к коим он отнес, например, доктора исторических наук, писателя, генерал-полковника В. М. Жухрая, труды которого, как выяснилось, он читал, но воспринял прочитанное по-своему. Например, он тщательно изучил содержание книги В. М. Жухрая «Сталин: Правда и ложь», не обратив при этом внимания на вводную часть, которой открывается эта замечательная книга, а именно на воспоминание профессора Б. С. Преображенского о характере тяжелого заболевания Сталина в последний предвоенный день июня 1941 года.
Казалось бы, вот благодатная тема для глубокого изучения историку, занимавшемуся исследованием событий кануна и начала Второй мировой войны. Встречайся со здравствующим коллегой, посвятившим всю свою жизнь пропаганде сталинского наследия, повытягивай из него дополнительную информацию, которая не вошла в его художественно-публицистические произведения, и доведи до научной общественности и широкой читательской публики правду о поведении вождя в первые дни (неделю, декаду) после начала войны. Ничуть не бывало, весь свой научный пыл М. Мельтюхов направил на убийственную критику трудов В. М. Жухрая, обвинив его, ни много ни мало, в плагиате и создании документов-фальшивок. Критикуя историков-«антирезунистов» (безудержных критиков трудов писателя-эмигранта, вернее, перебежчика из Советского Союза в Англию, В. Суворова-Резуна), в частности В. А. Анфилова, он упрекает последнего в некритичном использовании документов-фальшивок, якобы запущенных в научный оборот В. М. Жухраем. Впрочем предоставим слово самому М. Мельтюхову:
«Так, В. А. Анфилов для обоснования своей традиционной точки зрения (о том, что не Сталин развязал Вторую мировую войну, что он не готовил «превентивный удар» по Германии, с целью «советизации» всей Европы. —
При этом М. Мельтюхов ссылается на известную статью В. А. Анфилова в «Независимом военном обозрении» за 1998 год, № 4 «Сталин в войне» и книгу В. М. Жухрая «Сталин: правда и ложь», с указанием конкретных страниц (43–65; 76–104), где якобы автор сочиняет (компилирует) свои «исторические фальшивки» на основании трудов Г. К. Жукова и материалов современных исследователей Второй мировой войны (не себя ли имеет в виду М. Мельтюхов?).
Между тем известный историк — исследователь проблем, связанных с началом Второй мировой войны, в том числе трудов «историка-любителя» В. Резуна, написавшего «знаменитый» «Ледокол», — проявляет себя элементарным двурушником или, как говорят в народе, действует по принципу «и нашим и вашим».
В. Резун своим «Ледоколом» сумел расколоть ряды историков и писателей, исследующих и пишущих о проблемах, связанных с началом Второй мировой войны, на две неравные половины. Одна, более многочисленная половина, клеймит на чем свет стоит «историка-любителя» В. Резуна прежде всего за то, что он, предатель-перебежчик, вздумал учить уму-разуму наших академиков и докторов наук, назовем их «антирезунистами». Другая, не столь многочисленная, состоявшая в основном из зарубежных критиков «сталинизма», а также доморощенных, в основном молодых или вообще только начинающих историков,
