Лысина поднялась со своего места, освободила меня от пут, которые уже порядком погрыз верный друг Кузьмич.
— Куда ж ты теперь, уродец подашься?
Лысина, проявляя остатки жалости, погладил меня по голове. Иногда это, конечно, приятно. Но с другой стороны обидно. Принимают за мальчишку. Но, надо терпеть, чтобы не нарушить чистоту воздействия на душу.
— Дельце у меня в Дьявольских Дырах. Туда и полечу.
Слезы у Лысина вмиг просохли. Стал он серьезным и суровым.
— Что урод — вижу. А вот что дурак, только что понял. В Дыры Дьявольские ему захотелось. Уж лучше я тебя домой отправлю. Может, и не сошлют в поселенцы. А что за дело-то, в Дырах?
Иногда лучше сказать правду.
— Невеста там у меня.
Лысина хрюкнул от неожиданности.
— Невеста, говоришь? Кто за урода замуж пойдет? Врешь ты. Да и нет ничего живого там, в Дьявольских дырах.
— Не было б, не поехал, — нахмурился я, — А насчет того, кто за меня, за урода замуж пойдет, тут ты, начальник, не прав. Вот она-то, одна единственная, во всей Великой Галактике и согласилась. Иль забыл, что я тебе про наше уродское счастье говорил? Человеческое счастье?
Думал лысина достаточно долго. Подумал, повздыхал.
— Корабль твой, того… Навернулся. Каким же образом?
Вот. Момент, к которому я шел старательно и долго. Решается судьба двух миллионов брюликов.
— У вас же, на базе, этой рухляди навалом. Может, один одолжите?
Насколько я знал, на пограничных блокпостах, в целях постоянной боеготовности, на складах, действительно, хранились и перехватчики, и захватчики, и растратчики. Тысячи не тысячи, а сотен пять наверняка. И это только помимо основного боевого состава.
— Хм, — хмыкнула лысина, — Предположим, поверил я тебе. Про невесту и Дьявольские Дыры. Предположим, даже дам кораблик завалящий. И даже черт с ней с отчетностью. К тем двум перехватчикам допишу еще один. Не впервой. Но ведь и ты пойми меня, уродец. Жалко… Жалко мне тебя в Дыры отпускать. Сгинешь. Не вернешься. Хоть с невестой, хоть без.
— Без нее мне и жизнь не мила!
Это цитата. Когда-то давно у паПА в старинных манускриптах подсмотрел. Красиво, правда? Жизнь не мила! Умели раньше красивые слова говорить.
— Умеешь ты красивые слова говорить, — лысина откровенно гордился мной, — Ну раз так… Эх!
Что и требовалось доказать.
— Но с одним условием.
А на это мы не договаривались.
— Каким, таким условием? — нахмурился я. В последнее время, я что-то часто хмуриться стал.
Лысина развернула бумагу с моими особыми приметами, которую он минут десять назад скомкал, вытирая слезы.
— Вот. Условие мое. Тут написано, что горазд ты в картишки играть. А? Значит, так оно и есть. Вот мы с тобой и договоримся. Сыграем партеечку. Я на кон поставлю корабль звездный. Не супер, конечно, но туда и обратно смотаться можно.
— А я что?
Брехня все это, насчет карт. Я с паПА раза два всего играл. Один раз на то, чтобы он отпустил меня в охотники за бабочками. А второй, чтобы не слишком интересовался, что у меня за оранжерея в подземных этажах разбита.
— У меня и ставить то нечего, — развел я руками, показывая, что ведь и, правда, ничего нет.
Лысина улыбнулся. Широко и подозрительно довольно.
— А ты соглашайся, все равно у тебя другого выбора нет.
— Ну, согласен, — лететь-то надо. Не век здесь, на блок посту с лысиной разговаривать.
— А поставишь ты… Поставишь ты на кон…
Лысина метнулся вперед, стремительно выбросил руку и выхвалил у меня из-за спины Кузьмича.
Бедный Кузьмич, не ожидая такого наглого вмешательства в свою личную жизнь, стал страшно ругаться и даже попытался укусить лысину за пальцы, отчего тот повеселел еще больше.
— Я ведь так и думал, что говорящий. Сидеть урод! Сидеть! Ты свое слово сказал. Играем на твоего таракана.
Кузьмич все еще не оставлял попытки вырваться, но попробуйте получить свободу, когда вам почти что обломали крылья.
— Не таракан я! Не таракан! — орал Кузьмич. Лысина счастливо рассматривал схваченную добычу. Наверняка, еще один свихнутый на бабочках. Так и оказалось.
— У меня как раз такого в коллекции не хватает, — заявил он, — Посажу его на булавку, высушу и любоваться буду.
— Эй, начальник, — отвлек я его от мыслей о будущем, — Так дело не пойдет. Я на него играть не стану. Друг он мой. Верный и надежный. Если понимаешь, что это такое.
Лысина оторвался от Кузьмича.
— Что-то я тебя, урод, не понимаю. Тебе невеста нужна? Корабль, которого у тебя пока нет, нужен? Тебе еще и друга подари? Не пойдет. Давай, решайся на что-то одно. Я же ведь не просто так таракана твоего отбираю. Я его выиграть хочу. Или, может, цена мала? Так я еще могу и парочку ящиков с запчастями за такую редкость добавить.
— Не сметь на меня играть! Я же живой. Не позволю.
— Согласен.
Кузьмич мгновенно обмяк и заткнулся. Теперь будет обижаться недели две. Если, конечно, я его еще увижу. Но ведь принято из бед выбирать наименьшее. Вот я и выбираю. Одной души недостаточно. Ставим на кон Кузьмича. И если получиться, а должно получится, то заимеем и корабль, и друга. Как пел мне в детстве паПА — каждый хочет иметь и невесту и друга на самом лучшем в Великой Галактике корабле.
— Согласен, — повторил я, — Этот таракан, молчи Кузьмич и верь мне, против самого лучшего корабля на блокпосту и полной свободы для меня и моего друга. По рукам?
Кто бы видел, как засветился лысина. Вот оно счастье в наше время. Продувать подотчетное имущество и радоваться этому.
— А чтобы тараканчик наш не сбежал, — лысина вытащил из-под стола пластиковую коробку из-под ксерокса, — Мы его вот сюда. Чтобы никто не вынес. А то знаешь, сколько желающих? Играть станем здесь же.
Под всхлипывания Кузьмича в коробке из-под ксерокса, лысина достала из кармана свежую колоду, словно готовился, повертел у меня перед глазами. Все в порядке, без вранья. И надорвал упаковку.
И я сразу понял, что игра предстоит нечестная. Карты оказались крапленые. Даже мне, уроду, это стало видно с одного взгляда. Такими вот картами пользуются все настоящие шулера. Произведены в Ганконговском районе Китайской области Земли. Запрещены специальным постановлением правительства.
Но возмущаться нельзя. Не в том положении.
Лысый быстренько тесанул, продолжая честно глядеть в мои глаза. Кинул на стол мою долю. Карты подскочили и, разминая конечности, двинулись в мою сторону. Пока я их раскладывал по мастям, какая-то из них умудрилась укусить меня и обозвать нехорошим словом.
Карты, произведенные, как уже говорилось выше, в самом шулерском районе Земли, старались выскользнуть из моих, достаточно маленьких пальцев, и все время болтали.
— Не лапай меня, грязная скотина, я туз червленый, а не какая то шестерка сран… пиковая.
— С меня ходи! С меня ходи! — орала трефовая дама, норовя вылезть из набора.
— Не слушай эту дуру, — стараясь перекричать, благим матом заливалась ее соседка, червонная баба. Потом, надорвав голос, стала строить мне глазки и оголять плечи, шепча при этом: — «Я твоя… Возьми меня… О! Ес!».
