— Было, — согласилась девушка. — Ну, пошли. Приглашаю тебя в гости.
Неудивительно, что раньше (или, правильнее — позже?) я не встречал звезду голубого экрана — участок Зиманковых располагался в противоположном конце садов, где, у второй проходной, находился и еще один магазин и еще одна колонка. На собрания в садоуправление я за всю жизнь так ни разу и не сходил, так что и там мы встретиться никак не могли.
В тени яблони, напротив участка Вероники, стояла совершенно потрясающая белая «ноль вторая» со шторками на задних окнах и государственными номерами. Мы в детстве называли такие «злая морда»… да потому что морда у нее на самом деле злая — широкая фальшрешетка радиатора, напоминающая оскалившую пасть, раскосые прямоугольные глаза, и блестящий хром. Сволочи, испортили аппарат в начале девяностых, когда заменили металл на черный пластик — автомобиль сразу потерял свой лоск. Да и само качество металла стало намного хуже — батя запарился с такой же. Что он не делал со своим Волгарем — ржавел, зараза!
— У тебя папа — крутая шишка? — осведомился я, поравнявшись с «ноль второй».
— Нет, то ты, — отмахнулась девчонка. — Это не его! Наша — вон стоит, — Вика указала подбородком на светло-бежевую «шестерку» за оградой. — А это — Семенов в гости приехал.
— Кто-кто? — переспросил я. — Семенов? Не Евгений ли, случайно, Борисович?
— Ты всех, что ли, знаешь? — удивленно воскликнула Зиманкова. — Он самый!
— Ну… э-э… — я лихорадочно соображал, как выкрутиться на этот раз. — Я в командировку-то как раз к нему и приехал! Он же преподает в…
А вот это уже была проблема. Я, хоть убей, не помнил, как назывался родной институт двадцать лет назад, а названий, слава Богу, у него сменилось немало… ЮУрГУ — это, кажется, с конца девяностых, до того, по-моему, ЧГТУ… но с какого времени он назывался так, и с какого года — вот это загадка!
— ЧПИ, — подсказала девушка.
Да, точно! Челябинский Политехнический! Но, если честно, такие совпадения уже не настораживали — они пугали! Как-то слишком метко промахнулся Акелла, чтобы все это было всего лишь набором случайностей!
Теперь не Вероника меня вела — я бежал вперед нее. Участок Зиманковых, признаться, оказался на уровне, но все говорило о том, что глава в семье явно не муж. Весь сад утопал в цветах — розы, герберы, хризантены, астры, промеж которых вились аккуратные дорожки, вымощенные плитняком. Небольшой опрятный домик обвивал дикий виноград, а через бреши в зелени виделась розовая краска.
В беседке у мангала сидели четверо. Двоих я узнал сразу — чета Семеновых — Евгений Борисович и тетя Лена. Крепкий мужчина (теперь я понял, в кого пошел Санька!) имел очень мало общего с тем профессором, которого я запомнил с нашей последней встречи — когда он уезжал за границу. Прошло всего около полутора десятков лет, но ученый, как оказалось, постарел за это время на все двадцать пять! Сейчас — крепкий, черноволосый, с ярко-синими глазами, а в начале XXI века — иссохший, совершенно седой, с пробивающейся лысиной и потухшими, выцветшими глазами… интересно, что же с ним произойдет? Впрочем, страну вскоре начнет лихорадить не по-детски. А вот тетя Лена изменилась слабо! Ей сейчас, должно быть тридцать два, но выглядела она ненамного старше Вики, да и через пятнадцать лет ей никак нельзя будет дать и сорока.
Худощавый, невысокий мужчина с всклоченными волосами, видимо, приходился моей любовнице отцом, а сидящая рядом пышная женщина с властным взглядом — матерью. Хм! Могу поспорить на что угодно — рук, чтобы обнять свою жену, ему явно не хватало! Радовало то, что я оказался прав — рулила в семье явно мать. Однако, непонятно было другое — как у этой четы могла родиться такая красавица- дочка?
— Мама, папа, дядя Женя, тетя Лена — всем привет! — поздоровалась девушка. — Познакомьтесь — это Алексей, двоюродный брат Сергея… ну, Таниного мужа с четвертой улицы, — пояснила Вероника, встретив строгий взгляд матери.
— Женя, — протянул руку Семенов. — Моя жена — Елена.
— Алексей, — ответил я крепким рукопожатием.
— Станислав Эдуардович, — представился Зиманков. — И моя благоверная — Мария Ильинична.
Мне еле удалось проглотить смешок. Мария Ильинична — ей это подходит!
— Алексей Сергеевич, — чуть кивнул я.
— Да что же вы стоите? — всплеснула руками хозяйка. — Присаживайтесь! А то ведь знаете — в ногах правды нет.
Я сел на скамейку, Вероника бесцеремонно устроилась на моих коленях, за что удостоилась очередного испепеляющего взгляда матери.
— Нет, — покачал головой супруг. — Молодежь нынче совсем не та пошла… Мы то с тобой, Женька, помнишь, как девушку в юбке хотя бы до колена увидим — так событие же было! А если без платка на голове — так вообще караул!
— Ладно тебе, Стас, скажешь тоже, — отмахнулась Семенова. — Это у вас, в Осиновке, может и так, а я же вообще шляпки не признавала, и сейчас не признаю.
— Ой, подруга, скажешь тоже, — запричитала Мария Ильинична. — У нас в колхозе и без сапогов-то никто со двора не хаживал!
Краем глаза я заметил, что профессор уже начал зеленеть от такой высокоинтеллектуальной дискуссии.
— Но аппарат отличный, — гаркнул он своим зычным голосом, натренированным годами нелегкого труда лектора. — Динамика — во! — Евгений показал большой палец. — Идет мягко, как корабль по волнам. Правда, четырнадцать литров на сотню…
— Да ты как будто не на казенные заправляешься, — вставила Зиманкова.
— Нет, не скажи! — воскликнул Станислав. — Я на своей «шестой» новые Жигули переднеприводные со светофора только так делаю! А подвески, мягче, чем у «шестерки» не было, нет и не будет!
— Это, надо полагать, когда Ильиничны рядом нет, — тихо произнесла Елена.
До хозяев дачи ее слова, кончено, не долетели, но я, сидя в полуметре, услышал все.
— Япона мать! — вскочил со скамьи ученый и, схватив бутылочку с рассолом, кинулся к шашлыкам. — Горит же!
Ага! Узнаю породу! И у Саньки шашлыки всю жизнь получались такие — язык проглотишь! Так что нет ничего удивительного, что и сейчас готовил мясо Семенов.
— Нет, Женька, — вздохнул отец Вероники. — Вот на Кавказе я шашлык ел — то был шашлык! Настоящий, грузинский шашлык из баранины! Под Хванчкару!
Девушка успокаивающе гладила меня по руке. Я же тихо офигевал. Нет, что у таких родителей получилась такая девочка — природа, бывает прикалывается. Но как она, воспитываясь в такой среде, умудрилась стать порнозвездой — уму непостижимо. Может, просто тезка и однофамилица? Да нет, не похоже… родинка, опять же! Вика почувствовала, что я уже не промолчу, и вцепилась коготками в мою ладонь. Поздно. Меня уже порвало.
— На Кавказе — это что! — протянул я. — Вот мы с ребятами пару лет назад делали шашлык в Испании… на Канарах, там от Барселоны — полчаса на катере! Свининка еще отличная попалась — без кусочка жира! Санек ее еще и замариновал так — в минеральной водичке, с лучком, с черным перцем горошком! Там как раз руины какой-то доколумбовской крепости были — пару валунов притащили, костерок запалили… и все это — под Шато семьдесят девятого — эх! Правда, пришлось потом штраф заплатить — штуку евриков за костер, и пятьсот за распитие спиртных напитков. Но оно того стоило!
Остановился я гораздо позже, чем смекнул, что сболтнул лишнего. Все присутствующие с благоговейным молчанием смотрели на меня. Стало слышно, даже, как трещат угли в мангале, как пищит надоедливый комар. Хозяева фазенды смотрели на меня с нескрываемой черной завистью. Оно того стоило!
— А наша Викуша на следующий год с гастролями в ГДР поедет, — как бы между прочим заметила Ильинична. — Вернется оттуда звездой!
Опачки! И здесь я оказался прав! Вероника — та самая Зиманкова! Только не вернется она из Германии, хотя и звездой будет. Правда, не на том поприще, что надеются ее родители.
— Жень, я вот тут думаю… — задумчиво произнес Стас. — Может, мне не углубляться на двенадцать
