— Начинается самореклама? — глаза у нее посветлели.
— Должны же мы узнать друг друга получше.
— Зачем? — Рита скривила губы, — Я, например, вовсе не хочу, чтобы ты узнал меня получше.
— Тебе есть что скрывать?
— Скорее, я многое не хочу вспоминать.
— Ладно, начнем с чистого листа.
— А надо ли?
— Об этом надо было раньше подумать — скажем, пару часов назад.
— Ну и что же случилось за эти два часа?
— Я уже сказал, между нами установились доверительные отношения.
— А, понятно… Она засмеялась и попросила сигарету.
Курила молча, и я впервые увидел, как она докурила ее до конца.
— Поднимешься? — спросила Рита возле подъезда.
Я и сам этого хотел. Она взяла меня за руку, и вот так, рука в руке мы прошли по всей лестнице, и, даже когда она искала ключ и одной рукой возилась с замком, мы не разжали ладоней.
Не зажигая света, захлопнули дверь, и я нашел в темноте ее губы. Мы целовались целую вечность, иногда вдруг она прятала лицо у меня на груди и что-то шептала, и тогда я прикасался губами к ее волосам, а потом она снова запрокидывала голову и еще теснее прижималась ко мне. Шепот становился все бессвязнее и переходил в тяжелое обжигающее дыхание, и тогда ее била дрожь, словно волны расходились кругами от бедер до кончиков пальцев.
Неожиданно она затихла, как онемела, всей тяжестью повиснув у меня на руках. Мы так и стояли посреди темной прихожей.
Я осторожно погладил ее по обнаженным плечам, потом высвободился из ее рук и зажег свет. Рита улыбнулась мне, как спросонья, поправила платье, провела рукой, в которой все еще был зажат ключ, по влажной дорожке над припухшими губами. Глаза у нее были бесовские и счастливые, а по щекам темными разводами застыла тушь.
— Мы с тобой сумасшедшие, — весело сказала она, — даже дверь толком не закрыли. Мне надо умыться, а то я на ведьму похожа.
Она была похожа на чертовски красивую ведьму, если пользоваться ее терминологией.
…В комнате я сел на краешек дивана. За стеной шумела вода, и я думал, что мне, собственно, наплевать на прошлое.
Наплевать на ее прошлое, наплевать, что я все равно вынужден буду уйти отсюда, как только вернется муж. И тут я подумал, что можно прямо сейчас встать и уйти. И чуть не расхохотался — надо же, встать и уйти.
Встать и уйти. Все равно что пролезть сквозь бетонную стену.
Воду в ванной выключили, и почти одновременно с этим в прихожей раздался звонок. Там послышался какой-то шум, я поднялся и замер. На пороге стояли два милиционера.
— Только не выкинь номера, — сказал тот, что повыше, — мы пришли за тобой.
— Но это невозможно… Почему, почему за ним? — Рита нервно накручивала на пальцы поясок махрового халата.
— Мы должны его доставить… — и через мгновение мне закрутили руки за спину.
Я застонал от боли.
— У него синяк на щеке, — сказал один и повернулся к Рите. — Вы подтвердите, что это у него уже было.
— За что вы его… — тихо спросила Рита.
— Убил человека. Он и еще другой, с комбината. Его засекли сегодня на свалке, там, где было спрятано тело. Таких всегда притягивает место преступления.
— Я не убивал! — крикнул я. — Есть свидетели…
— У нас разберутся, кто убивал, а кто нет.
— Как вы нашли его у меня? — женщина переводила взгляд с одного милиционера на другого.
— Мы его еще днем вычислили, кто он и откуда, — сказал высокий. — А потом нам просто повезло — кто-то позвонил и сказал, что видел, как он заходил в эту квартиру.
— Я не убивал, — повторил я.
Один из державших быстро провел свободной рукой по моей одежде и пробормотал:
— Эй, у него что-то в кармане… И через секунду он достал кастет.
— Это невозможно, — повторила Рита так же тихо, что почти не расслышать.
— Я не убийца, — сказал я, пытаясь поймать ее взгляд.
Сейчас мне было очень важно, чтобы она поверила. Важнее всего остального.
— Ишь ты, тихоня, — сказал высокий, — неизвестно, что бы он с вами сделал, если бы мы не приехали. Гастролер.
— Уводите, — она отвернулась. — Уводите его, чего же вы ждете?
— Я не убийца! — но меня уже выволокли на лестницу.
Пока мы спускались вниз, мне разбили губу. Один шел сзади, и он сделал подсечку, а другой встретил мою голову носком ботинка. Когда я поднялся, вытирая кровь с подбородка, тот, что повыше, усмехнулся:
— Ходи поосторожнее. Ты меня понял?
Я его понял. Может, они были неплохие ребята и всем сердцем ненавидели убийцу. Впрочем, как и я.
Потом была ярко освещенная комната, гулкая — слова отскакивали от стен и били по нервам.
— Откуда у тебя кастет?
— На меня напали, я отобрал у нападавшего.
— Врешь. Твой соучастник показал, что ты ударил этим самым кастетом.
— Неправда. Его убили не кастетом.
— Откуда тогда знаешь, как убили?
— Я не знаю.
— С какой целью приехали? — новый голос.
— В командировку.
— Знакомы с директором комбината?
— Да, он встречал меня на вокзале.
— Один?
— Нет, с заместителем. Тот вел машину.
— Но в гостиницу вы приехали на другом автомобиле?
— Да… — я кивнул и почувствовал себя на краю пропасти.
Как мне рассказать, что было на самом деле? И ни словом не обмолвиться о Рите? Ведь все, что я смогу сказать, будет против нее. А мне очень не хотелось, чтобы все обернулось против нее…
— Объясните.
Я попытался. Только ни слова про квартиру, ни слова. Просто — пока искали телефон, труп исчез.
— Когда вы заезжали на свалку?
— Днем. Сегодня днем.
— Зачем?
— Это связано с командировкой… Загрязнение окружающей среды…
— Не валяй дурака, — прежний голос. — Когда ты заезжал на свалку, чтобы спрятать труп?
— Я не прятал.
— Неужели? А кто тебе помогал?
— Никто. -
Значит, все сам сделал. Прав твой приятель, он уже дал показания. Он все валит на тебя.
