вам сейчас рубашку дам — от дяди Паши осталась. А свитер ваш — только выкинуть.
Я оделся, нацарапал в темноте телефон. Не дожидаясь, пока я уйду, она закрылась в ванной комнате и включила воду, По-моему, здорово на меня рассердилась.
Я ушел, так и не попрощавшись, так и не поблагодарив за то, что эта девочка спасла мне жизнь.
Очень загадочная девочка. Такая обязательно приедет в Москву, когда кончит школу.
Я спустился во двор и направился к подъезду, где живет Рита, поднялся на последний этаж и остановился перед дверью. Прислушался.
Тишина, разве только гудит где-то в трубах вода. Потом надавил на кнопку звонка.
Он прозвенел резко и отчетливо, я даже вздрогнул. Такой звук бывает только в пустых квартирах. Присутствие людей все шумы делает мягче и невнятней.
Я стал осматривать дверь. Хорошая, крепкая дверь, только один недостаток: замок был сломан, и стоило надавить на нее покрепче, как дверь открылась. Я прошел на ощупь по коридору и в нерешительности остановился на пороге комнаты…
Сломанный замок, затаившаяся квартира, — я уже ничего хорошего не ожидал увидеть… Потом все- таки перешагнул порог, нащупал выключатель на стене и зажег свет.
В комнате — никого. Возле дивана — пепельница, полная сломанных, недокуренных сигарет. И телефон рядом.
Кажется, она обещала, что будет ждать моего звонка всю ночь.
Я прошелся по комнате, остановился перед неплотно закрытым шкафом, открыл его. Вещи были сброшены с плечиков и в беспорядке лежали на дне. Тут же лежала сумочка под крокодиловую кожу и одна женская туфля. Я наклонился, поднял сумочку, открыл ее. Косметика, зажигалка, ключи, документы…
Не те вещи, чтобы оставить их в шкафу, уходя из дому. Положил сумочку и некоторое время растерянно озирался по сторонам. Но в остальном — никаких следов борьбы.
Остается предположить, что хозяйка сумочки и туфли пыталась спрятаться в этом шкафу, где ее и нашли после того, как открыли дверь.
Я дотронулся до смятого черного платья, пытаясь мысленно восстановить образ молодой зеленоглазой женщины… На душе стало пронзительно тоскливо. Закрыл шкаф, подошел к дивану и выбрал из пепельницы уцелевшую сигарету. Руки у меня дрожали, я никак не мог прикурить.
Видимо, она уже собиралась уходить, если была в уличных туфлях и держала в руках сумочку с документами и ключами. Может, стояла в коридоре, когда поняла, что в квартиру хотят проникнуть. Не знаю, на что надеялась, когда решила искать такое убежище. Впрочем, в подобной ситуации всегда поступаешь, как последний идиот. Я ведь и сам недавно прятался в шкафу. Только мне повезло больше.
Я зажег свет на кухне — на столе стояли две пустые бутылки из-под коньяка, а в пол были втоптаны окурки от папирос. Несколько таких же окурков было в ванной комнате, там же — выдранные с кусочками ткани две пуговицы и метра полтора завязанной узлами веревки. Больше ничего.
Как во сне я покинул квартиру и вышел на улицу. Я шел по вечерним спокойным улицам, но не чувствовал себя в безопасности. Может быть, мне и удается пока оставаться незамеченным, но каждое мгновение в одном из случайных прохожих я могу увидеть недавнего знакомого, и карусель снова закрутится. Что значила веревка на полу в ванной комнате? Ведь и директора задушили — затянули на шее кожаный ремень…
От таких мыслей у меня на лбу выступила испарина.
Я вышел на привокзальную площадь и невольно остановился в тени газетного киоска. Сквозь огромные стекла вокзала я видел немногочисленную очередь в кассу, людей, сидящих на лавках в ожидании поезда, и только потом засек того парня.
Я его не знал, но насторожило, как он пристально разглядывает входящих и выходящих из здания вокзала. Человек, кого-то встречающий, сам старается быть на виду — тогда шансы не разминуться повышаются вдвое. Этот же выглядел так, словно караулит кого-то из засады.
До вокзала рукой подать, и если этот охотник по мою душу, то я потеряю последнее преимущество. Правда, меня он заметит, только когда я буду почти у цели.
Небрежно пересек площадь, но, когда стал подниматься по ступенькам, сразу же встретился глазами с тем парнем. Он пошел следом и откровенно рассматривал меня. Я решительно толкнул дверь вокзала и еще раз оглянулся — парень призывно помахал кому-то рукой.
Не прошло и полминуты, как к нему присоединился второй, коренастый, коротко стриженый, похожий на бывшего боксера.
Вместе они вошли в помещение вокзала и двинулись следом за мной к буфетной стойке. Я взял сосиски и кофе. Там были еще и бутерброды, и выглядели они поаппетитнее. Но, открыв бумажник и сосчитав деньги на обратный билет — неприкосновенный запас, я выяснил, что даже стакан кофе лучше было не брать. Потому что если мне и доведется завтра пообедать, то разве только батоном хлеба и водой из-под крана.
Намазав сосиски сладкой горчицей, я приступил к небольшому пиршеству…
А те двое, купив бутылку минеральной воды, встали за соседний столик, и я постоянно чувствовал их взгляды искоса.
Только бы дали доесть.
Они о чем-то тихо разговаривали, наконец один поставил стакан и медленно подошел ко мне. Остановился напротив, достал из коробка спичку и стал ковыряться в зубах. Я нагнул голову, чтобы не встретиться с ним глазами. Горилле никогда не надо в глаза смотреть, говорят специалисты.
— Эй, мужик, — рявкнул вдруг он, — дай на бутылку.
— А штаны не намочишь? — я поднял глаза, — ты же с приятелем одну выхлестал.
— Давно не били? — он заржал.
— Пошел вон, — я бросил, на тарелку недоеденный кусок хлеба, — ты мне аппетит портишь.
— Так и шабер в бок получить недолго, — боксер продолжал нагнетать обстановку.
— А Шмель, — спросил я, — поправляется уже? Он ведь тоже что-то там насчет шабера говорил.
Брови у мужика удивленно поползли вверх, а я решил закрепить успех. Иногда очень полезно подслушивать за дверями.
— Привет Ягару, — я вспомнил еще одно имя. — Ты разве не в курсе, что мы с ним договорились?
— То-то смотрю, ты такой смелый, — боксер растерянно потер лоб. — А не врешь?
— Узнай сам, — я устало вздохнул: акула заглотила приманку. — Надеюсь, не надо объяснять, где Ягара сейчас найти? А твой приятель пусть меня покараулит.
Боксер повернулся на каблуках, отошел, и они тихо посовещались. В это время я заметил, что люди потянулись к выходу на перрон — скоро должен был подойти поезд.
— Эй, — окликнул парней, — лично я иду на улицу курить. Кто со мной?
Вытер бумажной салфеткой рот, скомкал ее в кулаке и смешался с толкающимися на выходе людьми. Я старался идти спокойно, даже развязно.
Я знал только одно — с боксером мне не справиться, он сильнее меня. А вот со вторым — худощавым блондином — возможны варианты.
Выйдя на перрон, я остановился возле урны, выбросил салфетку и полез за сигаретами. Блондин остановился рядом, между мной и застекленным боком вокзала. Вдали уже показались огни прибывающего поезда.
— Куришь? — я вроде бы протянул ему пачку, но в это время пальцы мои спрессовали в комок упаковку, фольгу и табак, а кулак, согнутый локоть, предплечье превратились в простейший механизм, который чуть отошел назад, развернув корпус, а потом устремился вперед, врезавшись в подбородок противника.
Все произошло мгновенно.
Блондин неестественно дернулся, но не упал, только голова его склонилась набок, а из угла губ
