Глаза голубоглазого вспыхнули, и он, словно не веря мне, ухватился обеими руками за меч. Меня даже передернуло, как он это сделал.
– Парень, это ведь не дубина! Пожалуйста, будь с ним понежнее.
Если он думал, что я издеваюсь над ним, то он был абсолютно прав. Да, я издевался. Потому что уже заметил, что происходит с моим «Лучшим». Парень вытащил его с превеликим трудом. А уж чтобы помахать им, даже ради приличия, не было даже и разговора.
В чужих руках меч стал обычным куском железа, причем, довольно тяжелым на вес.
Голубоглазый, немного повертевшись на одном месте, бросил меч под ноги.
– А вот бросать чужие вещи не стоит. Тебя что, мамаша не учила бережно относиться к чужим вещам?
И, немного подумав, добавил с ехидцей:
– А, засранец?
Дико взревев от нанесенного оскорбления, парень, а следом и его дружки бросились на меня, беззащитного и слабого.
По своей врожденной доброте, я не стал ломать им руки и ноги. И то, и другое понадобится им в самое ближайшее время. Ну, там, несколько расквашенных носов и подбитых глаз роли не играют. В общем, я выполнил свое обещание, и они уползали от меня на четырех костях.
Синеглазого, напоследок, я угостил хорошим пинком под зад. Впредь наука, как приставать к бедным странникам, у которых ничего нет, кроме верного оружия и крепких рук.
Разобравшись таким образом в конфликтной ситуации и немного осуждая себя за излишнюю несдержанность, я поднял с земли свой меч и обтер его руками.
– Прости, «Лучший», это была минутная слабость, такого больше не повторится. Тебя не возьмет больше ничья рука, кроме моей.
Покончив с формальностями и заглушив укоры совести, я побрел на холм, чувствуя, что от послеобеденной драки, чего доброго, начнется изжога.
– Так и язву подхватить недолго, – пожаловался я сам себе.
Такие жалобы иногда даже полезны для варркана. Они убеждают, что мы такие же люди, как и все. Что с того, что варрканы никогда не болеют или почти не болеют (я вспомнил, как однажды, объевшись мяса, целый день промучился с желудком). Организм наш настолько приспособлен ко всему, что даже упоминание о болезни вызывает смех. Всем занимается само тело. Само болеет и само лечится. Так что на этот счет у варрканов мало забот.
Расстелив на траве плащ и убедившись, что горизонт по-прежнему чист, я улегся на траву, подперев подбородок руками. Для полной идиллии не хватало только поболтать ногами. Впрочем, делать было нечего, и я-таки ими поболтал. Стало совсем хорошо. Если бы не ожидание, то все оказалось бы просто великолепно. Но именно ожидание постоянно портило настроение и сбивало с лирического настроения.
Я увлеченно наблюдал за пасущимися в траве таракашечками и букашечками, когда чувство опасности заставило меня замереть и прислушаться. Земля содрогалась от непонятных толчков, дрожала и рвалась, словно желая выпрыгнуть из своей собственной шкуры, вернее, почвы.
Земля не может обманывать, земля всегда права. Я вскинул голову и посмотрел на дорогу. За минуту до этого по дороге тек слабый ручеек беженцев, которые утомленно везли свой скарб, не слишком торопились и не очень верили в свою смерть.
Теперь дорога превратилась в большой муравейник. Люди суетились, что-то хватали и что-то бросали. И каждый почувствовал, что жизнь его – всего лишь мелкая песчинка, которую можно втоптать в землю и не заметить.
Проследив за происходящим на дороге, я увидел: конец людского ручейка слабеет, а у самого горизонта вообще иссякает. Это были последние и, возможно, единственные, оставшиеся в живых жители сел и деревень.
С высокого холма я видел, как люди, бегущие к деревне, сметают все на своем пути, переворачивая не нужные уже повозки, бросая скотину и нехитрый скарб.
На короткий миг в воздухе повисла тишина. Казалось, что даже солнце чуть ослабило свой свет, в предчувствии чего-то ужасного. И вот это ужасное наступило. Я даже не понял сначала, что же произошло.
Маленькая темная тучка, там, где заканчивалась на горизонте дорога, стала увеличиваться в размерах, пока не превратилась в огромную черную тучу. Эта туча накрыла собой обезумевших людей, застывших в ожидании смерти, затем распалась на мелкие лоскутки и, словно осенними листьями, засыпала толпу беглецов и всю деревню. Но странные это были листья, серые и какие-то трепыхающиеся. Падая на людей, они заставляли их кричать и корчиться от боли.
Отсюда, с холма я не видел, что именно творится в деревне и на дороге, и мог лишь догадываться и предполагать. Существа, напавшие на людей, были ничем иным, как маленькими летающими кровопийцами-вампирами. Летучие мыши.
Честно говоря, меня несколько удивило такое соседство. Летучие мыши на службе у черного варркана? Хотя, чего тут странного: и те и другие любят кровь, а в этой войне крови достаточно. Одно радовало – мыши совершенно не выносят присутствия нелюдей, и стараются держаться от них подальше.
– Но не настолько далеко, чтобы расслабляться.
После трагедии на дороге у меня пропало всякое желание валяться на траве. Мир рушится прямо у меня под ногами, а я вынужден стоять здесь и надеяться, что дьявол примет мой вызов и придет ко мне.
Уже к вечеру, вытоптав приличную площадку, я почувствовал, что воздух вокруг меня меняется. Я посмотрел на горизонт – ничего. Тогда откуда этот запах и присутствие вокруг меня чего-то неудобного? Такого, что смущает, и даже подавляет разум. В растерянности я обвел глазами близлежащие окрестности, пытаясь выяснить причину моего беспокойства.
