Я сделал еще два или три шага и ввалился в комнату. Ничего примечательного, если не считать высоченных потолков, множества дверей и прекрасной обстановки в стиле, как ни странно, древнерусских сказок.
– Ну как, хороши хоромы?
Спрашивать меня не стоило, потому что мое лицо говорило обо всем лучше, нежели я сам. Старик это понял и теперь самодовольно перебирал пальцами у себя на животе.
– А где ж хозяйка? – поинтересовался я, так как никогда не видел леших женского пола.
– А вот и хозяйка.
Из комнаты выплыла зелененькая старушка. Если бы не цвет ее лица и некоторая заостренность ушей, то можно было смело назвать ее бабушкой и поцеловать в щеку. Увидев гостей, она засуетилась, ехидно посматривая на меня. Я догадывался, какие мысли бродят у нее в голове.
– Что ж ты, старый, не сказал, что гости у нас.
– Да нет, старая, – парировал леший. – Я ему обещание дал. Уж больно хороший человек попался.
– Вот и хорошо, – ничуть не расстроилась старуха. – А то все одно и то же, хоть поговорить будет с кем.
Я понимал, о чем недоговаривает лешачиха. Поработал бы сначала на них неизвестно сколько времени, а потом блуждал бы по лесу, пока звери не съели или не подобрали бы случайные люди.
Не слишком любили лешие человека. Да и за что нас любить?
Но сейчас я был за себя спокоен. Не сдержать слова, означало бы навлечь позор не только на того, кто слово не сдержал, но и на все зеленое племя. А позор для лешего хуже белых ушей.
Лешачиха пошла хозяйничать, а старик пригласил меня за стол, который, как и все в том доме, был сделан из дерева.
– Ты пошто, странничек, животное свое до такого состояния довел, да и сам худой, как моя жизнь.
Меня просто умиляла такая забота. Бьюсь об заклад, если бы я был здоровый и толстый то не миновать мне лесоповала.
– Из-за моря мы приплыли. Долго плыли, вот и исхудали.
– Ну ничего, что из-за моря. Варакуда в лесах быстро вес нагуляет.
Из соседних комнат послышался шум, и к нам ввалилась целая стайка маленьких леших, которые отличались от папы бородой меньших размеров. Пятеро пацанов, отчаянно колотя друг друга, торопливо расселись за столом и стали тщательно изучать мое лицо. Старуха тем временем принесла целую груду посуды и вывалила всю охапку на стол. Сразу же за столом воз никла веселая возня за право иметь большую посуду, причем папаша ничем не отличался от своего потомства.
Когда все закончилось, я выбрал плошку себе и заметил, что на столе осталась еще пара приборов. Логично было заключить, что одна тарелка – для хозяйки, а вторая – для отсутствующего члена семьи.
Как только я подумал об этом, послышались легкие шаги. Я посмотрел на винтовую лестницу. Сначала показались ноги. Они спускались необычайно долго, потом вслед за ними показалась короткая матерчатая юбка, плотно облегавшая все это богатство. И, наконец, спустилась обладательница ног. Молодая дочка лешего.
Большие зеленые глаза то и дело закрывались мохнатыми зелеными ресницами. Правильные очертания лица, зачесанные назад зеленые волосы, кристально белые зубы, выглядывающие из-под чуть вздернутой верхней губы, – все говорило о том, что семья этого лешего имеет весьма большие шансы на продление своего рода.
– Что, странничек, хороша? – толкнул меня в бок старик леший.
Я проглотил комок в горле и пробурчал что-то невнятное. Несомненно, девчонка была хороша, но в человеческом восприятии существовали несколько «но».
Маленькие поросячьи ушки никогда не украсят земную женщину, точно так же, как не украсят ее зеленый цвет кожи и совсем зеленые волосы. А в остальном девушка была вполне нормального вида. Я даже считаю, что лучших ног для рекламы колготок не нашлось бы и в моем мире.
– Садись, Ило, – обратился старик к дочери, а сам достал с полки небольшой сосуд. – У нас, как видишь, сегодня гость, и не мешает немного принять настоечки.
Ило вскинула на меня ресницы, и я на секунду утонул в ее зеленых глазах. Стараясь скинуть с себя наваждение, я с трудом отвел глаза от этих зеленых колодцев и обратил взгляд на старика, который, как оказалось, довольно внимательно наблюдал за нами.
Заметив, что его взгляд замечен, он продолжил начатое занятие по доставанию бутылочки с настойкой. Я усмехнулся.
Какие же мы одинаковые: люди и лешие, домовые и водяные. Никогда не обходится без этого. Ничто человеческое нам не чуждо. Теперь-то я понимаю, что эту фразу сказал мне не человек, а какой-нибудь водяной.
Старик, опасливо поглядывая на свою старуху, налил себе, мне, Ило и, немного подумав, – жене. Тем временем старуха раскладывала в миски какую-то бурду неопределенного цвета, но довольно приятную на запах.
По законам леса гость первым должен произнести тост. Я встал, немного подумал и выдал им широко распространенный тост о гробе, который нужно выстрогать из тысячелетнего дуба и который нужно посадить завтра.
Дождавшись, когда стихнут бурные аплодисменты, переходящие в стук ложек малышей, я продолжил уже ближе к жизни:
– Пусть твоя борода, хозяин, никогда не потеряет своего зеленого цвета, а волосы хозяйки никогда не
