— Я потом в палату заглядывала. Часов в восемь примерно. Может, в полдевятого… Ну, чтоб проверить… Знаете, на лекарства бывают там реакции всякие, побочные эффекты. Ну, вдруг бы ее тошнило…
— И что? — напряглась Катя.
— Она спала. Я заглянула и ушла к себе на пост, А утром сменилась.
— Вот ее карточка, — придвинула Кате карточку Кузнецовой старшая.
Катя зачем-то полистала карточку, посмотрела на ворох подколотых бумажек, на какие-то непонятные цифры, медицинские закорючки и со вздохом отложила ее в сторону. Значит, в семь часов Нине Кузнецовой сделали укол сильнодействующего снотворного, а в восемь она уже крепко спала.
— Извините, Ирочка, а вы могли, скажем, перепутать лекарство? Ввести ей не тот препарат? Не снотворное?
Все будет хорошо PAGE281
— У нас такого не бывает, — вмешалась старшая. А Ирочка Чумакова собралась с духом и ответила этой рыжей ми-лиционерше, которая вначале ей даже понравилась:
— Этого не может быть. Сначала на ампуле всегда маркировку проверяем, чтобы ничего не перепутать, а во-вторых, мы за эти препараты отчитываемся. Ампулы под расписку сдаем.
На всякий случай Катя решила еще заглянуть в аптеку. В аптеке было пусто, аптекарша за стойкой разгадывала кроссворд. Увидев Катю, она встрепенулась: — Что-нибудь желаете?
Катя достала удостоверение и фото Нины Кузнецовой: — Лейтенант Скрипковская. Эта женщина к вам заходила? Покупала что-нибудь?
— А что случилось? — Аптекарша отложила в сторону ручку.
— С ней все в порядке. Так видели вы ее или нет?
— Видела, конечно. Вчера. Нет, позавчера. Она брала у нас стандартный набор. — Увидев недоумение на лице посетительницы, аптекарша пояснила: — Стандартный набор для операции — ну, вата, марля, шприцы, лекарства. По списку. В отделениях всем дают такой список, знаете? Так с ней точно все в порядке?
— Точно, точно, — заверила ее Катя. — Она к вам один раз заходила? Вы не вспомните?
— Сейчас скажу. Да, вроде один. Нет! — Аптекарша затрясла головным убором. — После обеда она еще раз приходила. Принесла рецепт от анестезиолога, и я ей продала ампулу снотворного. Но там все в порядке было — печать, подпись…
— Скажите, — перебила ее Катя, — она не брала больше ничего, кроме того, что ей было прописано?
— Брала, — ответила аптекарша и наклонилась ближе к прилавку, как будто хотела доверить Кате какую-то тайну.
Катя вся обратилась в слух. — Слабительное брала очень хорошее. Я ей посоветовала, — почему-то шепотом поведала Кате провизор.
— Нин, может, водички попьешь?
Нина с трудом открыла глаза. Почему-то ужасно хотелось спать. Вчера, после операции, она просыпалась, смотрела на голубые, сплошь выложенные кафелем стены реанимационной палаты и снова засыпала. Приходили какие-то люди, откидывали одеяло, что-то там смотрели, кивали головами, говорили. Слов она не разбирала и, честно говоря, не хотела разбирать. Ей хотелось спать, спать, все время спать. Спать и ни о чем не думать. Как только она просыпалась, она сразу же вспоминала: «Я его убила». И тут же снова наваливался спасительный сон, и она спала, спала, спала. Без сновидений, просто провалившись в какую-то черную пустоту.
— Она что, так и должна все время спать? — Нина как сквозь вату слышала беспокойный Васькин голос. — Это нормально?
— Значит, организм требует.
Она узнала — это Игорь Михайлович. Нина, не открывая глаз, слабо сказала:
— Здравствуйте, Игорь Михайлович.
— Вот это хорошо! А то все спит, спит… Тебе вставать уже сегодня нужно, красавица, а то спайки наживешь.
— Мне очень спать хочется, — сказала Нина и проснулась. Васька с печальным лицом сидела на колченогом больничном стульчике, а доктор Емец стоял и весело глядел на нее, Нину Кузнецову. Потом откинул одеяло и что-то стал рассматривать, подняв Нине рубашку.
— Так… так… — приговаривал он, проводя не больно пальцами по коже, — очень хорошо. Ленишься, матушка, — обратился он к Нине, уже совершенно проснувшейся.
— Ей что-нибудь сегодня можно? — спросила у доктора Васька, как всегда обеспокоенная вопросами Нининого питания.
— Сегодня — водичку без газа, компот без сахара. Завтра — бульон, нежирный творожок, компотик. А там посмотрим. — Он подмигнул Ваське и вышел из палаты.
— Ниночка, может действительно встанешь? Давай я тебе помогу, а? Просто встанешь, и все. А я тебя подержу? А то все спишь и спишь. Уже половина двенадцатого.
— А день какой? — Нина смотрела на Ваську непонимающими глазами, и Васька испугалась по- настоящему:
— День — четверг. Девятое число. Вставай, Нинуль. а? Водички попьешь… Давай я тебе помогу…
— Что вы делаете, девушка! Разве можно? — В палату быстро вошла медсестра, та самая Ирочка, и отстранила Ваську. — Разве вам можно с таким животом? Ну, как вы себя чувствуете? — обратилась она уже к Нине. — Правда, молодцом? Все уже позади, теперь уже будем выздоравливать. — Она разговаривала с Ниной, которая была старше ее, как с ребенком. Васька подумала, что так, наверное, правильнее всего. Как же она сама-то… Ирочка между тем продолжала:
— А сейчас мы водички попьем, сядем немножко… — Она потянулась, что-то щелкнуло в кровати, и верхняя часть плавно поехала, приподняв Нину. — Так лучше, правда? Вы меня не узнаете?
— Вы Ира, — отозвалась Нина. — Вы сказали, что будет не ваше дежурство…
— Я поменялась, — объяснила Ирочка. — Ну, что, так вам лучше?
— Лучше, — согласилась Нина. — Правда, я бы попила. Пока Нина жадно пила, Васька очень тихо прошептала
медсестре на ухо:
— Она что-то очень странная. Какой день, спрашивала. Вы ей ничего не говорили?
— Это после наркоза, — так же шепотом ответила Ирочка. — Такое часто бывает. — Она покосилась серым глазом на Ваську. — Там из милиции приходили…
— О чем вы там шепчетесь?
— Да вот, девушка интересуется, когда вам вставать.
— А я прямо сейчас и встану. — Нина попыталась спустить на пол ноги и, поморщившись, тихо охнула. Васька тут же бросилась к ней и зацепилась краем халата за стул. Стул с грохотом упал. Медсестра Ирочка спокойно отцепила Васькин халат, подняла стул и помогла Нине спустить ноги на пол. Васька надела на нее тапочки, и Нина встала на непослушные, как будто чужие ноги. Ей вдруг показалось, что она не сможет сделать ни шагу. Но неожиданно правая нога сама шагнула вперед, потом левая — и вот она уже дошла до двери. Васька заботливо поддерживала ее с одной стороны, медсестра — с другой. Таким трио они и вышли в коридор. «Да, — подумала Нина, — мне нужно теперь заново учиться ходить. И заново учиться жить со всем этим».
— Нет, не видел никогда. — Гера Томашевский вертел фоторобот, двигая его по столешнице то ближе, то дальше. — Понимаете, так можно каждого нарисовать. Если здесь немного подправить — буду я. А если вот так — брови повыше и нос потоньше — то вы. Нет, извините, но я его не видел.
Бухин разочарованно убрал фоторобот. Никто, кому он его предъявлял в подъезде, не узнал так называемого «телемастера», кроме консьержки, которая категорически утверждала, что видела его вечером в день убийства. Последняя надежда была на то, что его опознает Томашевский.
— Спасибо. — Бухин встал. — Если вдруг вспомните его, или жена ваша… Телефоны…
