какое-то время он еще покачиваясь, стоял на ногах, а потом со стоном завалился на бок. Трое его друзей буквально остолбенели, застыв с отвалившимися челюстями, не зная, что же теперь предпринять, и на что решиться. А черный провал пистолетного дула уже испытующе заглядывал в их лица.
— Заберите отсюда эту падаль, и пошли вон, шакалы! — голос усатого звучал резко, как свист бича.
Невольно подчиняясь ему, даги задвигались, подхватили на руки скулящего от боли вожака и, шипя угрозы вперемешку с проклятиями и ругательствами, исчезли в темноте переулка. Усатый провожал их насмешливым взглядом все еще не убирая в кобуру оружие. Лишь когда последний кавказец скрылся из виду, он неуловимо быстрым движением вернул пистолет за пазуху и развернулся к своему товарищу, все еще поддерживающему под локоть стоящего на одной ноге Вовку.
— Что с ногой? — тон вопроса был собранным и деловитым, ни малейшей нотки жалости не прозвучало в голосе.
— Подвернул, когда от этих бежал, — невольно распрямляя спину и вытягиваясь, отрапортовал Вовка. — Не могу наступать, больно.
— Вывих, или перелом, — со знанием дела сообщил тот, которого звали Глебом. — Придется пацана в больницу отвезти.
— Ну, Глебыч, вечно ты найдешь на свою задницу приключений, — недовольно проворчал усатый. — Вот возись теперь с этим найденышем, а то дел больше нет. Первый раз за неделю хотел пораньше спать лечь, так нет, надо было влезть с твоим вечным альтруизмом.
— Надо же поддерживать подрастающее поколение, — пожал плечами Глеб. — Вразумлять, наставлять, спасать если надо. Это же наша прямая обязанность, можно сказать…
— Ага, особенно этих бритоголовых придурков, — фыркнул в усы его товарищ.
— И их в том числе, Петруха, и их в том числе, — благостно покивал Глеб. — Чего они к тебе прицепились-то, малый? Из-за прикида твоего попугайского?
— И ничего не попугайского, — буркнул обиженный такой уничижительной оценкой Вовка. — Они нас тут специально поджидали, а потом вот…
Он развел руками, показывая в каком плачевном виде находится, и тут же замер пораженный еще одной мыслью.
— А может, поможете нашим? — робко заглядывая в глаза Глебу, спросил он. — Тут не далеко, три квартала всего…
— Ну, знаешь, — возмущено гаркнул усатый. — Ты что думаешь, мы члены общества бескорыстной помощи придуркам?!
— Спокойно, Петя, не кипятись, — жестом остановил его Глеб. — Парень просто еще в шоке, вот и несет невесть что. Давно вас накрыли по времени?
Вовка от такого вопроса даже растерялся. В самом деле, как оценить сколько времени прошло с того момента, как на них бросилась разъяренная толпа? Вроде бы целая вечность прошла, но умом он ясно понимал, что это лишь для него время услужливо растянулось, для остальных оно продолжало свой бег в обычном режиме.
— Ну… — нерешительно начал скин, беспомощно глядя в лицо пшеничноволосому Глебу.
— Ладно, понял, — смилостивился тот. — На часы ты не смотрел, а так оценить не можешь. Тогда слушай и соображай сам: они на вас напали, ты вырвался, побежал, они гнали тебя три квартала, потом мы вмешались, здесь разговаривали, время шло. И того, как минимум, минут десять, получается, еще пять минут нам туда бежать. Всего пятнадцать. Теперь сам прикинь, там уже спасать некого. Разве что скорую можем вызвать, вот единственная реальная помощь. Ага! И это уже не нужно, кто-то опередил.
Действительно в шум проспекта вплелись еще далекие, но постепенно нарастающие звуки сирен.
— Так что все, наше вмешательство абсолютно не требуется, — заключил Глеб. — Попрыгали, малый, мы тебя до травматологии подбросим.
Уже покачиваясь на удобном кожаном сиденье, величаво плывущего в вечернем потоке машин «туарега», Вовка решился задать мучивший его вопрос.
— Если вы так скинов не любите, почему тогда мне помогли?
— Кто тебе сказал, что мы скинов не любим? — удивленно обернулся к нему с переднего сиденья Глеб.
— Ну как же, — в свою очередь удивился его непонятливости Вовка. — Ваш друг же сказал, что не хочет спасать бритоголовых придурков, и Вы мою одежду попугайской назвали.
Сидевший за рулем Петр при этих словах хмыкнул в усы, тут же сделав вид, что невероятно поглощен дорожной ситуацией. А Глеб широко улыбнулся.
— Ты прости нас, малой. Просто у нас совсем другие планы на сегодняшний вечер были, а тут пришлось с тобой возиться, вот Петруха и вспылил немного. Ну а насчет твоего прикида, то конечно он попугайский. Чего вот ты хочешь добиться, одеваясь так, что за километр видно — скин идет?
— Ну как чего? — замялся Вовка. — Это самовыражение, вот! А еще, чтобы нерусь издали видела и боялась!
Усатый откровенно хохотнул, и Вовка смешавшись, замолк.
— Ты не обижайся, — тоже едва сдерживая улыбку, мягко произнес Глеб. — Но мы ведь только что видели, как они вас испугались.
— Но так ведь не всегда, мы им тоже… — запальчиво крикнул Вовка, воинственно размахивая руками.
— Верю, верю, — успокаивающе закивал Глеб. — Только это всего лишь детские шалости и мелкое хулиганство. В твоем возрасте пора уже быть взрослее. Ну неужели ты всерьез думаешь, что если вы набьете десяти, даже пусть сотне мигрантов морды, они перестанут сюда ехать? Да никогда в жизни. Наоборот, от ваших комариных укусов они только крепнут. Вы, если хочешь, даете им право на формирование собственных боевых дружин, якобы для защиты от экстремистов. Ну это мы только что видели.
Вовка невольно кивнул соглашаясь, да уж, действительно, что видели, то видели. Не поспоришь…
— То-то! Вот и результат вашей борьбы на лицо, взяли и поспособствовали консолидации врага. Эх, малый! Я прекрасно понимаю, что вами движут благие побуждения, неосознанный протест против засилья инородцев в русских городах. Но ведь бороться с ними надо вовсе не так!
— А как? — саркастически скривился Вовка. — Что, на митинги ходить? Может на стенах лозунги писать?
— Слыхал, Петр, — улыбнулся водителю Глеб. — А паренек-то боевой! Жалко только в голове каша, а так, наш ведь парень, как думаешь?
Усатый проворчал что-то маловразумительное, что при достаточном воображении можно было принять и за согласие.
— В общем так, — Глеб порылся во внутреннем кармане своей кожанки и извлек оттуда визитницу. — Если ты действительно хочешь противостоять инородцам, защищать русский народ, заниматься по- настоящему серьезными делами, а не всякой мелочевкой, то когда выпишут из больницы, позвони мне.
Вовка растеряно вертел в пальцах плотный прямоугольник визитки: Никонов Глеб Егорович, инструктор клуба славяно-горицкой борьбы «Перунова рать» значилось на ней.
— А вы вообще кто? — обалдело уставился он на Глеба, заниматься какой-то там славяно-горицкой борьбой в его планы вовсе не входило.
— Не обращай внимания на титулы, это все мишура. Главное суть, — подмигнул в ответ пшеничноволосый. — Мы С-18, русское отделение. Слыхал про таких?
Вовка непонимающе мотнул головой, заливаясь краской стыда. Глеб смотрел на него так, будто он публично сознался в том, что не умеет читать, или не знает таблицы умножения.
— Комбат-18, кровь и честь… Ну? Что ничего никогда не слышал? Тоже мне, еще скином зовешься! Ладно, как выздоровеешь, позвонишь, там все и узнаешь.
Глеб развернулся вперед, оставив Вовку мучительно краснеть, теряясь в догадках, чтобы это могла быть за организация с таким странным названием.
